Девять плюс смерть равняется десять - Джон Диксон Карр

– Ведь это капитан Бенуа! – воскликнул Макс.

– О нет, – спокойно отозвался Г.М.

– Говорю вам, это он! Спросите Фрэнка! Спросите кого угодно! Но вы ведь сами сказали, что его нет в живых!

– Это действительно так, сынок, – печально произнес Г.М. – В том-то все и дело. Его никогда не было в живых. Ваш друг Латроп сказал одну вещь в шутку, но это была чистая правда. Бенуа был призраком – он никогда не существовал. Иными словами, один человек на борту играл роль двоих, пока Бенуа не «погиб» в субботу и… Держите его, ребята!

Матросы схватили пленника за руки. Подойдя к извивающейся фигуре, Г.М. сорвал с нее фуражку с красно-золотым верхом, продемонстрировав не темные, а растрепанные светлые волосы. Проведя пальцами по химическому загару на лице, он не без труда отделил от верхней губы усы. Другие детали маскировки исчезали одна за другой, обнажая новое лицо – злобное, сморщившееся и лишенное восьмиугольных очков лицо Джерома Кенуорти.

Объявление на доске извещало: «В 11.00 состоится краткая религиозная служба. Высадка ожидается около 14.00. Пассажиров просят взять документы в офисе эконома».

– Вы должны все рассказать нам до прибытия в порт, Г.М., – потребовал Макс Мэттьюз. – Иначе эти люди… – он указал на заинтересованную аудиторию, – разорвут вас на куски. Вы это понимаете?

– Хм-хм, – скромно отозвался Г.М.

Солнечным, но холодным воскресным утром Г.М. сидел у камина в курительной, где были открыты иллюминаторы, и потягивая любимый пунш с виски. Вокруг него разместились Макс, Вэлери, Хупер, Латроп, доктор Арчер, эконом и третий помощник капитана.

– Я все еще не могу этого понять, – покачал головой Гризуолд. – Молодой Кенуорти! Не понимаю, какую игру он вел. Но со мной обошлись хуже некуда.

– С вами? – воскликнула Вэлери. – Что тогда говорить мне? Я ведь сказала вам истинную правду о письмах, которые он писал миссис Зия-Бей, и никто мне не верил! Я действительно видела его одетым как Бенуа и покидающим место преступления, но мне снова не поверили. По простоте душевной я старалась обеспечить ему алиби, а вы все думали, что я законченная лгунья!

– Но меня этот парень одурачил посильнее, чем вас, – вмешался Хупер. – Я клялся, что видел двоих на темной палубе в субботу ночью, хотя на самом деле он подстрелил и столкнул за борт наряженный манекен!

– Меня он провел хуже, чем любого из вас, – возразил Латроп. – Ведь я, сам того не зная, практически разгадал загадку. Я все время твердил вам, что Бенуа – призрак. Я говорил, что мы видели его только в столовой, где он всегда сидел один, и то при искусственном свете. Я выражал удивление, что французский офицер постоянно носит головной убор в помещении.

Третий помощник наморщил лоб:

– Нет, главная жертва – я. Только в двух случаях должны были присутствовать все пассажиры – во время раздачи противогазов и на учебной тревоге в субботу утром. Только тогда обман можно было заметить. В первый раз еще куда ни шло – хотя мисс Четфорд и Кенуорти не появились, я позднее пришел в их каюты и вручил им противогазы. Естественно, я не обратил внимания, что Бенуа исчез, когда мы вернулись в салон. Но во время учебной тревоги, как только я потребовал, чтобы мистера Кенуорти привели на палубу, несмотря на морскую болезнь, француз тут же удалился, и я его не остановил. Разумеется, он был в противогазе, так как это был единственный раз, когда ему пришлось показаться при дневном, а не при искусственном свете.

Эконом властно поднял руку и сдвинул брови, делавшие его похожим на Джорджа Роуби.

– В конце концов, я ведь знал этого парня – познакомился с ним во время плавания несколько месяцев назад. И тем не менее я говорил с ним, замаскированным под Бенуа – точнее, говорил Крукшенк, когда мы брали у него отпечатки, – и не понял, кто он в действительности. Знаете почему?

– Ну? – с вызовом осведомился Крукшенк.

– Потому что он говорил по-французски, – ответил эконом. – Это самый надежный способ маскировки собственного голоса. Когда вы слышите чужой язык, все голоса кажутся похожими. Притворяться, будто он не знает английского, было для парня двойной страховкой, так как давало ему предлог ни с кем не разговаривать. Он…

– Тихо! – рявкнул Г.М. Наступило гробовое молчание. Г.М. глотнул пунш с виски. – Вы хотите услышать об этом или нет? – осведомился он тоном оскорбленного величества.

– Прошу прощения, сэр, – быстро извинился эконом. – Конечно, хотим. Вчера вечером вы сказали капитану, мистеру Мэттьюзу и мне, что у вас появились подозрения, когда вы заглянули в каюту Бенуа и обнаружили, что у него нет армейского респиратора и что он носит неправильное обмундирование. Начните отсюда. Вы поняли, что «французский капитан» – вовсе не тот, за кого себя выдает, это подделка. Но что привело вас к выводу, что он призрак?

– Главным образом его кисточка для бритья, – ответил Г.М. Он сделал паузу, недовольно разглядывая фарфоровую кошку. – Но это случилось позже. В воскресенье ночью, когда Бенуа якобы убили и я обследовал его каюту, я этого еще не понял. Но, помимо мундира и противогаза, меня беспокоили мелочи, о которых вы упомянули.

Наш друг Крукшенк предположил, что Бенуа мог быть сотрудником французской разведки, под влиянием длинного монолога Бенуа, где он именовал «предателем» какую-то женщину. Но очевидно, это было сплошным очковтирательством. В разведку набирают людей, служивших или служащих офицерами в регулярной армии. Любой, кто был французским офицером, не стал бы носить «липовую» униформу. Но это приводило к другому вопросу: стал бы любой настоящий француз носить такую униформу?

Не забывайте, что каждый француз должен был в молодости отслужить в армии. Мог бы парень, прослужив девять месяцев, забыть количество звездочек, которым он был обязан салютовать? Если он заказал капитанский мундир у портного, то разве велел бы ему нашивать шевроны на плечи, а не на рукава? Вот когда я начал ощущать жжение в затылке.

Похоже, Бенуа вовсе не был французом. Крукшенк думал, что он говорил по-английски, но Бенуа не желал этого делать. Почему? Почему он боялся показываться на людях и говорить с ними? Почему он никогда не снимал головной убор?

Все указывало на то, что парень готовился к грязной работенке. Он разыграл спектакль с промоченной чернилами штемпельной подушечкой перед Крукшенком и Гризуолдом. Он выглядел «виновным», когда они вошли в каюту, и разинул рот, как рыба, словно его планы не осуществились, когда они уходили. А потом, когда я сидел и думал, метая кольца на шлюпочной палубе, Вэлери Четфорд заявила, что видела, как Бенуа выходил из каюты миссис Зия-Бей сразу же после убийства…

Я уже понял, что кто-то сфальсифицировал отпечатки пальцев на месте преступления по принципу «позитив-негатив». Кто же это был? Бенуа? Если так, почему он пытался взять собственные отпечатки на явно грязной штемпельной подушечке в присутствии эконома и третьего помощника, словно хотел предъявить еще одну серию сфальсифицированных отпечатков? Почему, спрашиваю я вас? Оставив первые подложные отпечатки в каюте миссис Зия-Бей, он готовился подделать их снова, однако его вовремя остановили и взяли отпечатки как полагается.