Провокатор - Сергей Валяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что?
— Сформулировал просьбу кто? Столь изысканно?
— Аида!.. Она… кто еще?
— Да, — согласился я. — Действительно, кто еще?
— Больше некому, — подтвердил Боря. — Мы с ней начинаем новую жизнь.
— Какую жизнь?
— Новую и счастливую.
— И что же? — не понимал я.
— И поэтому я хочу… это самое… работать… на новое общество.
— У тебя воняют носки. Политику делают только в чистых носках.
— Аида их уже стирает. Круглосуточно.
— А-а-а, — задумался я. — Тогда, конечно, быть тебе выдающимся государственным деятелем.
— Нэ, — застеснялся друг моего счастливого, гремучего, как ртуть, детства, — я хочу быть курьером.
— Курьером?
— Но по особо важным делам.
— Быть тебе министром, — сказал я и съел от рассеянности перележавшую, с привкусом гнили фруктовину.
«Черешня полезна во всех отношениях», — говорил невразумительный эскулап, травмированный модой на самого себя.
«И все будет хорошо?» — не верила мама.
«Все будет прекрасно, голубушка!» — врал экзекутор веры и надежды.
«Спасибо-спасибо!» — благодарила мама, теша медика цветной ассигнацией.
За все надо платить, тем более — за иллюзию.
Между тем жена Автора была беременна, то есть моя жена, хотя, если быть точным, не совсем жена, была на сносях. Откуда такая уверенность?
Вечером я возвращаюсь: жена сидит на кухне и, кромсая фабричную селедку, жадно поедает тугое, мертвое, мерзкое мясо.
— На солененькое потянуло, — говорит.
— Понимаю-понимаю! — И присаживаюсь на корточки, снова прислоняюсь ухом к мелкому женскому животу. — Не дыши, — требую.
— Почему?
— По-моему, там кто-то живет. Пыхтит.
— Это я дышу, — не соглашается. — Он еще маленький, чтобы…
— Родная, это его дыхание.
— Нет, мое!
— Его!
— Мое! — кричит. — Что ты вообще понимаешь в женском организме?
— Я? — удивляюсь. — Я же медучилище чуть не закончил… акушерское отделение.
— Неуч! — кричит. — Псих! — И, сдерживая слезы, убегает прочь.
А я остаюсь. Жена, очевидно, права: то, что я спятил, сомнений не вызывает. Впрочем, почему? Я живу вполне нормальной жизнью, принимая посильное участие в текущем литературном, блядь, процессе.
Надо признаться сразу: более отвратительное и мерзкое (как селедка) занятие трудно придумать. То есть когда ты один блажишь над бумагой, в этом ничего страшного нет, но когда собираются подобные тебе в гурт (стадо) и начинают выяснять отношения друг с другом и миром, — это уже беда.
И вот я оказался среди буйной молодой поросли, несостоявшийся акушер. Черт меня дернул написать скромный рассказик, а журналу исключительно для вагинальных баб его опубликовать: что-то о романтической любви и трудных родах. И после публикации о какой будущей врачебной практике могла быть речь? И теперь я, сбитый с толку доброжелательной критикой и друзьями, веду определенный образ жизни. Я на дружеской ноге с такими моложавыми замечательными исследователями человеческих душ-туш, как П.А., Л.Б., В.В., и так далее. С ними приятно провести вечерок в полутемном полуподвале литературного кабака. Там мы вместе обсуждаем, переживаем, думаем, говорим, молчим, кричим, сожалеем, завидуем, напиваемся, печатаемся, размножаемся, облевываемся, шпокаемся, эволюционируем и проч. А после возвращаешься домой с неистребимым ощущением, что вволю наглотался слизевой селедки… А тут еще жена эту самую сельдь потребляет в неограниченном количестве.
Впрочем, все это можно вытерпеть, закрыть глаза и сделать умиротворенное выражение, воздействуя волей на покорные лицевые мышцы. И вообще, можно ведь уйти в творчество, как в соседнюю комнату, где чисто, уютно, горит абажур и прибойно шумит любимый город.
За окном прибойно шумела чужая столица. В кабинете напряженно работали кондиционеры. Шеф-руководитель корпункта просматривал туземные газеты, словно пытаясь через политические сплетни разгадать великую тайну загадочного народа. Дверь приоткрылась.
— Разрешите, сэр? — входил человек с военной выправкой.
— Жду-жду. Есть новости?
— Поступил сигнал от SWN-JEL-2477.
— Что вы, право, так сложно агентов шифруете? — поморщился шеф. Всеобщее разоружение, а вы…
— По инструкции № 2588С/66D, — пожал плечами сотрудник.
— Полноте-полноте… Где они сейчас?
— В квадрате GRV 6979–4562.
— О! Бог мой! — вскричал руководитель, выпростав руки к потолку, то есть к невидимому небу.
В небе по-прежнему отсутствовали облачка. Душисто пахло разнотравьем. Далеко мычала корова. В речке русалкой плавала красивая девушка. Молодой человек у автомобиля разминался оздоровительной физкультурой.
Затем, пока прекрасная русалка барахталась в солнечной дорожке, ее смышленый спутник, улучив момент, принялся рыться в спортивной сумке: обнаружил радиопеленгатор, пистолет, рацию. Забросив их в пластмассовое ведерко, спустился к бережку. Зачерпнул водицы — выплеснул.
— Как дела? — взмахнула плавником русалка. — Экзотика, да?
— Радиатор залью, — посчитал нужным объяснить свои действия водитель, — и в путь!
— Коровы! — закричала прелестница.
На бугорчик противоположного бережка выплывали, волоча по траве-мураве наполненное молоком вымя, изредка мычащие животные.
Журналист поднял булыжник и закинул его в ведерко. Оглядываясь на речку, вернулся к авто. Аккуратно запустил камень в спортивную сумку, закрыл ее. Потом принялся заливать воду в радиатор.
Из реки выходила прекрасная молодая и совершенно нагая богиня богиня Европы. Азиатский юный пастушок на противоположном берегу окаменел.
Я, Автор, люблю своих друзей и приятелей по литературному цеху. С ними хорошо пить теплую ЦДЛовскую водку и говорить на вечные темы. Хотя многие из них к литературе имеют такое же отношение, как папа римский к учению Кришны.
Иногда мне хочется сказать сотоварищам-собутыльникам всю правду: ну нет у вас, ковырялок, от Бога, одна пустота там, где мозги. Не надо насиловать и себя, и других, и бумагу, не нужно влезать в редколлегии журналов и пить водку с редакторами, не следует мечтать трахнуть в шафранные попки страшненьких редакторш на их же столах и так далее.
У каждого из вас, друзья, прекрасные профессии: один — научный сотрудник, другой — медик, третий работал и шофером, и кровельщиком, и слесарем-сборщиком, и монтером, и плотником-паркетчиком, и воспитателем женского общежития.
Ан нет, слышу их здоровые напряженные голоса: сам-то, подлец, по какому такому праву кропаешь, акушер ты этакий, гинеколог недобросовестный… Сам небось мечту лелеешь редакторшу в казенном кабинете на собственной рукописи отодрать, провокатор…