Князь-дракон в магической академии - Евгения Пилёвина

— Да, — признался Далмат, — был. И до сих пор. Может, теперь ты расскажешь, какая она сейчас?

Мирэн тихо хмыкнула, не то взвешивая в голове, стоит ли ему рассказывать, не то придумывая, что бы сказать. Надежды Далмата не оправдались, и Мирэн просто ответила:

— Не знаю. Она бросила меня, когда мне было три.

Далмат опешил; вдруг все стало ясно и понятно от того, почему дочь Эмилии оказалась здесь до того, почему она задала такой странный вопрос о своей матери. И теперь Далмата волновало только одно:

— А… — он проглотил часть фразы. — Почему?

Мирэн пожала плечами.

— Вроде как, я позор семьи.

— И как ты потом?

Далмат уже переживал за нее как за собственную дочь. Немыслимо, чтобы Эмилия бросила ребенка, ради которого столько всего сделала. Она говорила только о дочери, центром ее жизни была ее еще не рожденная дочь. И бросить ее вот так…

— Жила с отцом. После поступления в Академию и он от меня отказался.

У Далмата упало сердце. Маркэль, черт бы его побрал, Котрез, конечно, та еще свинья, но отказаться от ребенка. У нее ведь никого не осталось. Далмат покачал головой. Если бы он знал, что так будет, он бы убил его на месте; тогда у Эмилии бы точно не осталось выбора. Наверняка если бы Эмилия знала, как он поступает с ее дочерью, она бы и сама его задушила. Только вот где она пропадает столько времени?

— А теперь где ты живешь? На попечении Академии? — спросил Далмат; из чистого любопытства, но только потом понял, как это выглядит со стороны. Взрослый мужик, который почти полжизни провел за решеткой, спрашивает у студентки, где она живет. Мда, докатились.

Мирэн прищурилась, наблюдая за его лицом; наверняка она тоже решила, что это странно. Но, видимо, она поняла, что он и правда спрашивает ее из чистого любопытства.

— Нет, — сказала она. — У дяди.

Далмат заулыбался; хоть одно знакомое лицо в этой истории.

— С Арнасом? — спросил он, и Мирэн опешила. Для нее, видимо, было крайне удивительно, что заключенный знает еще и ее дядю.

— Откуда вы его знаете?

— Оттуда же, откуда и твою маму.

— Влюблены в него были? — усмехнулась Мирэн, и Далмат тихо фыркнул от смеха. Уже давно никто не пытался с ним шутить, и, честно сказать, от этого низкого юморка он чуть не порвался.

— Да нет же, учился на год младше.

— И каким он был? — спросила Мирэн. Далмат качнул головой. С ней вообще кто-нибудь в ее семье разговаривает?

— Он всегда был замкнутым. Я с ним почти не говорил, но в лицо мы друг друга знали. Даже руки при встрече пожимали.

— Ну я так и поняла, — буркнула Мирэн. — Он вообще не изменился, тоже со мной не разговаривает.

Губ Далмата коснулась улыбка; хоть кто-то не меняется с годами.

— Расскажите еще о моей маме, — попросила Мирэн, и это и правда было похоже на крик ребенка, жаждущего быть ближе к семье.

Далмат тяжело вздохнул; ему было ее жаль, почти так же, как и себя. Оба были в итоге оставлены или выброшены, как ненужные игрушки. Если бы он вышел отсюда, он бы стал для нее отцом; любил бы ее как свою дочь и окружал заботой, которой ее не окружала мать и которой он хотел бы окружать свою дочь. Они могли бы помочь друг другу, стать друг для друга родственными душами, попробовать образовать половинку семьи. Только вот Арнас ее никогда ему не отдаст, и Далмат отсюда никогда не выйдет.

— Твоя мама была удивительной девочкой, — заговорил Далмат. — Я наблюдал за ней с первого дня; конечно же, я знал, кто она такая. Но так вышло, что… Пять лет не решался познакомиться. И в итоге нас познакомил случай; ей нужен был доклад по зоологии.

Губ Далмата коснулась теплая улыбка; он помнил, как испугался и удивился, когда на пороге его комнаты возникла Эмилия. Это было чудом, и чудом и прошло сквозь его жизнь. Он все еще помнил ее раздраженный взгляд; она всегда ему нравилась. Когда она смотрела на него, он таял, но знать об этом ей было не обязательно, потому что любовь не главное. Главное — это чтобы отец ее дочери мог обеспечивать ее и ребенка.

— Чем занимается Кортез? — спросил Далмат. Мирэн приподняла брови; не в удивлении, а в сомнении, и тут Далмат отметил их различие: рядом с ним Эмилия никогда не демонстрировала такую эмоцию. Она была игривой и кокетливой, иногда злой и раздраженной, часто сомневалась в своих действиях и много думала, но никогда он не видел у нее такого лица. Такое лицо делал только Маркэль Кортез.

— Мэр, — ответила Мирэн. — В Одоле.

Далмат сдвинул брови. Он никогда не слышал об этом городе, хотя по географии у него всегда было “хорошо” и “отлично”.

— Это где?

— На самом севере, — Мирэн закуталась в надзирательскую куртку. — Деревня под горой Галура.

Гору Галура он знал, и поэтому кивнул. Это самая северная точка континента. Не верилось, что там вообще хоть кто-то живет.

— Далеко же он забрался, — заметил Далмат, и Мирэн кивнула. — Только, как видно, ничего сверхъестественного так и не достиг.

Мирэн приподняла бровь.

— Должен был?

— Да, — протянул он. — Твоя мама хотела финансовой стабильности. Видимо, Кортез, все-таки, оказался не таким перспективным кандидатом, как она рассчитывала. Кто знает, если бы я раньше к ней подошел, может и не сидел бы здесь.

— У него другая семья, — сказала Мирэн, и Далмат едва не подавился воздухом. Он замолк, внимательно следя за ее взглядом, но она оставалась серьезной. — У него дочь младше меня на год.

Далмат опешил еще сильнее, чем до этого. Ну, теперь яснее, почему Эмилия, все-таки, от него ушла. Невозможно, наверное, жить с человеком, у которого другая семья. Даже если любовь не главное.

— Сколько тебе? — спросил Далмат. Он ведь и правда мог бы взять над ней опекунство.

— Семнадцать.

Далмат замер, как громом пораженный. Он покачал головой. Нет, Эмилия не могла отправить на это свою дочь. Она слишком любила ее, чтобы сделать с ней… такое. Она же знала, что это такое, она бы никогда…

Или отдала бы? Не поэтому ли она позже ее бросила?

У Далмата не осталось сомнений — она точно дочь Маркэля Кортеза… Но вот не носит ли она в себе силу Далмата? Спрашивать, превращается ли она в дракона — глупо; она, может, этого и не знает. И тем хуже для нее. Чем дольше она будет оставаться