Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года - Владимир Бешанов

26–27 сентября 36-я танковая бригада оставалась в Холме, ожидая подтягивания стрелковых частей. 28 сентября бригада выступила в направлении Люблина, но, достигнув к полудню Пяски, выяснила, что город занят немецкими войсками. Утром 29 сентября советские делегаты прибыли в Люблин для переговоров об отводе германских войск, которые должны были к вечеру оставить город. Однако выяснилось, что германское командование не собирается отводить войска, ожидая приказов из Берлина. К 29 сентября соединения 15-го стрелкового корпуса вышли на фронт Влодава – Пугачув – Пяски.

Дивизии 8-го стрелкового корпуса сломили слабо организованное сопротивление противника на Западном Буге и 24 сентября после двухчасового боя заняли Гребешув. Дальнейшее продвижение происходило достаточно спокойно – попадались лишь мелкие группы польских войск. 25 сентября был занят Замосць, и после дневки соединения корпуса 26 сентября двинулись на Билгорай и Красностав. 44-я стрелковая дивизия вошла в контакт с 8-й германской пехотной дивизией и заключила с ней соглашение о занятии Красноброда и движении на Рудки. После дневки войска 28 сентября продолжали движение на Красник. В тот же день 8-му стрелковому корпусу были переданы прибывшая в Замосць 38-я танковая бригада и достигшая Комарова 14-я кавдивизия. К 14 часам 29 сентября войска 8-го корпуса вышли на фронт Ольшанка – Кщонов – Тарновка – Закржев.

Начавшийся 22 сентября отвод германских войск на запад был использован отдельными польскими отрядами для прорыва в Венгрию в 20-километровой полосе, разделявшей Вермахт и Красную Армию.

21–23 сентября части 7-го и 8-го армейских корпусов 14-й германской армии столкнулись с группой генерала Доб-Бернацкого. В развернувшихся боях германские части вновь потеснили поляков на восток, а 23 сентября даже обратились к командованию 6-й советской армии с предложением помочь им в разгроме поляков. Однако советское командование не спешило ввязываться в чужие бои. Тем более когда войска Голикова с 25 сентября возобновили продвижение на запад и соединения 2-го кавкорпуса вместе с 24-й танковой бригадой вступили в Жолкев, а к 26 сентября продвинулись до района Рава-Русская, Немиров, Магеров, они так и не встретили никакой крупной польской группировки. 27 сентября корпус продолжал продвижение в направлении Любачув, Рудка и не имел встреч с противником. На следующий день 14-я кавдивизия была направлена на Томашув, Замосць и передана в состав 5-й армии. Остальные войска 2-го кавкорпуса вышли в район Буковина, Добча, Дзикув и выставили дозоры на реке Сан. 24-я танковая бригада 28 сентября достигла Цешанува. Тем временем 38-я танковая бригада прибыла в Сокаль и была передана в состав 5-й армии.

Войска 17-го стрелкового корпуса 25 сентября также выступили к демаркационной линии и достигли района Янов, Добростаны. 27 сентября они вступили в Яворов, а 28 сентября – в Любачув. К вечеру следующего дня дивизии 17-го стрелкового корпуса заняли район Буковина, Добча, Тарногруд и сменили части 2-го кавкорпуса на охране реки Сан. 99-я стрелковая дивизия утром 29 сентября вступила в Перемышль и начала его прием у германского командования.

К 29 сентября войска 6-й армии вышли на среднее течение реки Сан от Билгорая до Перемышля.

В полосе 12-й армии сводные группы 13-го стрелкового корпуса 22 сентября вступили в только что оставленный германскими войсками Стрый, а 24 сентября вошли в Дрогобыч. 23 сентября 23-я танковая бригада в 20 часов вышла к Бориславу, занятому германскими войсками. 24 сентября советские войска начали продвигаться на запад, приняв у немцев Дрогобыч и Борислав. 25-й танковый корпус, находившийся у Комарно, был выведен в резерв Украинского фронта и далее не продвигался.

Дрогобыч, центр нефтедобычи, командующий армией принимал лично. Из мемуара И.В. Тюленева можно вынести впечатление, что он отбил город у Вермахта чуть ли не силой: «Как поведут себя фашисты, встретившись с нами лицом к лицу? – думал я. – Решатся ли они на открытое столкновение, чтобы силой пробиться дальше на восток?..» Встреча с представителем немецкого командования состоялась в Дрогобыче. Подтянутый надменный офицер молча выслушал мое требование об отводе немецких частей за реку Сан. Затем он сказал, что тотчас же свяжется со своим начальством и передаст ему содержание нашего разговора… Фашисты не пошли на открытый военный конфликт. Была установлена временная демаркационная линия, определено точное время отхода немецко-фашистских войск за реку Сан. К слову сказать, отступая, они не удержались, чтобы не отомстить нам – подожгли и взорвали в Дрогобыче нефтеперегонный завод. Немало пришлось потрудиться нашим саперам, чтобы спасти город от огня. (Вообще-то немцы, испытывавшие острую нужду в энергоносителях, рассчитывали выторговать нефтепромыслы себе. Так с чего бы им их взрывать? Чтоб Тюленеву «отомстить»? Поляки никаких диверсий также не учиняли. Может, именно «саперы» где-нибудь окурок бросили?) Несмотря на наше решительное предупреждение, гитлеровцы под всякими предлогами оттягивали окончательный отход за демаркационную линию. Уж очень им хотелось похозяйничать на Западной Украине».

Это почти все, что сумел сочинить генерал армии о своем участии в Освободительном походе. И еще одна странность – ни слова про цветы, похоже, украинцы оказались не столь гостеприимны, как белорусы.

4-й кавалерийский корпус, пройдя через Дрогобыч, 26 сентября достиг района Сутковице, Висковице, Лановице, Вережница, где в 21 час на основании разведывательных данных получил приказ подготовиться к боям с группой под командованием бывшего офицера царской армии, немца по происхождению и польского генерала Владислава Андерса. По решению командира корпуса 32-я кавдивизия продолжала движение на Добромиль, Хырув, а 34-я кавдивизия, 26-я танковая бригада и 18-й танковый полк 32-й кавдивизии остались на месте, ожидая подхода поляков.

В лучшие времена многотысячная кавалерийская группировка Андерса, входившая в состав армии «Краков», насчитывала в своих рядах двенадцать полков Новогрудской, Волынской, Кресовой кавалерийских бригад и Сводную бригаду полковника Закржевского. Однако в период с 18 по 23 сентября при попытке прорваться на юг группа была разгромлена германскими корпусами в сражениях за Томашув-Любельский и Краснобород, в окружении почти целиком сгинули Волынская и Сводная бригады. Остатки своей «конармии» – пять неполных полков – генерал Андерс 24 сентября реорганизовал в две кавалерийские бригады и повел к польско-венгерской границе. По пути к ним присоединился небольшой отряд с раненым генералом Плисовским, руководившим обороной Брестской крепости. Еще через день случилась стычка Новогрудской бригады (25, 26, 27-й уланские полки) с отходившими на запад частями 28-й пехотной дивизии. Львовщина отходила к Советскому Союзу, поэтому, после оживленной перестрелки, немцы, не желая нести бессмысленные потери, предложили разойтись мирно, каждому своей дорогой. Поляки продолжили движение на юг, однако по пересечении железнодорожной линии западнее Судовой Вишни рано утром 27 сентября уперлись в советские заслоны. Уж эти никого ни в какую Венгрию и Румынию пропускать не собирались. Хотя невольно хочется задать вопрос: а почему, собственно? Зачем товарищу Сталину десятки тысяч пленных? Готовить новые палаческие кадры участием в их массовых расстрелах? Пополнять трудовые резервы ГУЛАГа? Просто из принципа: от Советской власти не бегут, ее радостно приветствуют, распевая коммунистические гимны? Или по заведенной привычке предусмотрительно уничтожать всех потенциальных врагов? Как сказал генералу Андерсу один советский майор, «Советский Союз не может допустить возрождения Войска Польского за границей».