Директива Джэнсона - Роберт Ладлэм

Но это не выход.

Он без колебания отдал бы жизнь за своих друзей. Теперь Джэнсон понимал это как никогда остро.

Но это не выход.

В живых остался он один.

И где-то в уголке его сознания заработал четкий, слаженный механизм, питаемый ледяной яростью. Он вступил в борьбу с религиозными фанатиками, чтобы столкнуться с гораздо более дьявольской силой. Бешеный гнев заморозил его душу криогенным холодом. Таким чувствам, как злость и горе, пришлось отступить перед чем-то могучим, неудержимым — неистовой жаждой возмездия. И именно это чувство не позволило Джэнсону поддаться остальным. Он один остался в живых — остался для того, чтобы узнать, что же произошло.

И почему.

Вашингтон, округ Колумбия

— В первую очередь мы должны помнить о соображениях секретности, — объявил собравшимся в зале представитель разведывательного управления министерства обороны. Широкоплечий, мускулистый, с густыми черными бровями, он производил впечатление человека, привыкшего к физическому труду; на самом деле Дуглас Олбрайт работал исключительно головой. Он защитил докторскую диссертацию по сравнительной политике и еще одну по основам теории игр. — Секретность является приоритетом номер один, номер два и номер три. И тут не должно оставаться никаких неясностей.

Впрочем, никаких неясностей и не могло быть, ибо соображениями секретности объяснялся даже необычный выбор места для проведения этого созванного в спешке заседания. Международный центр «Меридиан» находился на Крешент-плейс, неподалеку от Шестидесятой улицы. Непримечательное симпатичное здание в неоклассическом стиле, своеобразном архитектурном lingua franca[16]официального Вашингтона, оно ничем не выделялось среди своих соседей. Его скромное обаяние в первую очередь было обязано любопытному статусу здания. Хотя оно и не являлось собственностью федерального правительства — Центр называл себя некоммерческой организацией, занимающейся проблемами образования и культуры, — оно использовалось практически исключительно для конфиденциальных правительственных нужд. В центральной части был красивый парадный подъезд с резными дубовыми дверями; гораздо большее значение имел боковой вход, к которому вела охраняемая дорога, что позволяло государственным мужам приезжать и уезжать, не привлекая к себе лишнего внимания. Хотя здание находилось всего в миле от Белого дома, оно обладало определенными преимуществами для проведения совещаний особого рода, в первую очередь межведомственных встреч, не имеющих официальной юрисдикции. Эти совещания не оставляли после себя длинного бумажного хвоста, что было бы неизбежно по соображениям безопасности, если бы они проходили в Белом доме, Старом зале заседаний, Пентагоне или в каком-либо из разведывательных ведомств. После них не оставалось стенограмм и архивов — страшных врагов тайны. Они имели место, тогда как формально их не было.

Пятеро мужчин с серыми лицами сидели вокруг небольшого стола в зале заседаний. Хотя они занимались приблизительно одними и теми же вопросами, однако при существующей структуре правительственных учреждений и обычном ходе вещей у них до этого момента не было оснований встречаться друг с другом. Вряд ли нужно говорить, что повестка дня, собравшая сейчас их вместе, была далеко не ординарной, а проблемы, с которыми они столкнулись, весьма вероятно, могли иметь катастрофические последствия.

В отличие от своих начальников с громкими должностями эти люди не подчинялись политическим симпатиям общества; они занимались делом всей жизни, разрабатывая программы, выполнение которых значительно превышает срок пребывания у власти любой президентской администрации. Разумеется, эти профессионалы общались с теми, кто сменял друг друга в чехарде четырехлетних циклов, и даже отчитывались перед ними, но горизонты их ответственности, как сами они ее понимали, простирались значительно дальше.

У сидевшего напротив человека из РУМО, заместителя директора АНБ, был высокий, пересеченный складками лоб и маленькое сморщенное лицо. Он гордился тем, что в любых обстоятельствах сохраняет внешнюю невозмутимость. Но сейчас эта невозмутимость была близка к тому, чтобы провалиться ко всем чертям, прихватив с собой и его гордость.

— Да, секретность — это требование, не вызывающее сомнений, — тихо промолвил он. — Чего нельзя сказать о вопросе, собравшем нас здесь.

— Пол Элайя Джэнсон, — раздельно произнес помощник государственного секретаря, на бумаге возглавлявший отдел анализа и исследований госдепа.

Он помолчал. Атлетического телосложения, гладко выбритый, с взъерошенными соломенными волосами; массивные очки в широкой черной оправе придавали ему мрачный вид. Помощник государственного секретаря умел выпутываться из самых сложных ситуаций, и остальные присутствующие это знали. Поэтому они внимательно следили за тем, с какой стороны он сейчас подойдет к проблеме.

— Как вам известно, Джэнсон был одним из наших людей, — наконец сказал человек из госдепа. — Бумаги на него, которые вы сейчас видите перед собой, лишь слегка подредактированы. Приношу свои извинения — в таком виде они поступили из архива, а у нас было очень мало времени на подготовку. Так или иначе, полагаю, общее впечатление вы смогли получить.

— Одна из ваших проклятых машин, Дерек, умеющих только убивать, вот кто он такой, — заметил Олбрайт, сверкнув глазами на помощника государственного секретаря. Несмотря на высокую административную должность Олбрайта, он всю свою жизнь занимался анализом, а не оперативной работой, и оставался аналитиком до мозга костей. Прочно укоренившееся среди людей его породы недоверие к своим коллегам-оперативникам слишком часто имело под собой все основания. — Вы создаете эти бездушные механизмы, выпускаете их в мир, а затем предоставляете кому-то другому убирать за ними. Я просто не понимаю, какую игру он ведет.

Человек из госдепа вспыхнул.

— А вы не изучали такую возможность, что кто-то играет с ним?-Жесткий взгляд. — Делать поспешные выводы порой бывает слишком опасно. Я не хочу исходить из предположения, что Джэнсон предатель.

— Все дело в том, что мы не можем быть ни в чем уверены, — помолчав, сказал представитель АНБ Сэнфорд Хилдрет. Он повернулся к своему соседу, молодому ученому-компьютерщику, снискавшему себе репутацию вундеркинда после того, как он практически в одиночку переделал базу данных ЦРУ. — Кац, мы что-то пропустили?

Кацуо Ониси покачал головой. Выпускник Калифорнийского технологического института, он родился и вырос на юге Калифорнии и до сих пор сохранил едва заметный акцент Силиконовой долины[17], отчего его речь казалась несколько развязной.

— Могу сказать вам только то, что налицо какая-то аномальная активность, угрожающая нарушению режима секретности. Но я не могу указать на того, кто стоит за всем этим. По крайней мере, пока не могу.