Удивительный мир Кэлпурнии Тейт - Жаклин Келли

Кажется, он удивился, но я решила не уточнять.

Даже если я приведу койпеса к доктору Прицкеру, совет будет простой — быстрая и милосердная пуля в голову. Чего еще заслуживает эта тварь? А если нет, то лечение такой развалины обойдется долларов в двадцать, не меньше.

Я бросила последний жадный взгляд на книги и повернулась, чтобы идти.

— Я не запираю дверь во время приемных часов. Заходи и читай что хочешь.

— О, спасибо!

Какой сегодня счастливый день!

— Хотя, если подумать, не все в книгах подходит для юной леди, так что лучше спроси позволения у мамы.

Кажется, не такой уж счастливый…

Я с легким сердцем несла Идабель домой и размышляла, куда делись мыши. Вдруг меня осенило. Как я, дура, раньше не догадалась? Бедная Идабель! Она не выдержала конкуренции со змеей.

Я принесла клетку на кухню. Виола вскочила со стула, в глазах слезы.

— Что с ней? Она умирает?

Никогда не видела Виолу в таком горе. Приливы и отливы наших семейных неурядиц проносились у нее над головой, пока она с похвальной невозмутимостью делала свою работу (хотя и слегка ворчала на всех и вся, за исключением Идабель). Раньше я никогда не видела ее плачущей. У нее было множество племянников и племянниц, в том числе Сэмюель, а своих детей не было. Наверно, Идабель заменяла ей ребенка.

— Она совершенно здорова, просто голодает, потому что ей не хватает мышей.

— И все? Слава Богу!

— Доктор Прицкер велел каждый день давать ей сардины, пока она не наберет вес, а мыши не вернутся.

Виола вытерла глаза фартуком.

— Сейчас же накормлю ее.

— Не надо, она только что слопала целую банку. Подожди до завтра, не то она лопнет.

— Хвала Иисусу! — шептала Виола, прижимая кошку к своей костлявой груди. — Моя девочка снова дома.

А кошка месила ногами ее фартук и громко мурлыкала.

— Куда делись мыши? — вдруг спросила Виола.

Не подумав, я выпалила:

— Это з… ой, — и осеклась.

— Что еще за зой?

— Ничего. Просто естественная флуктуация численности популяции.

— Раньше такого не случалось.

— Мне пора.

Я ушла, оставив их радоваться встрече.

Вопрос для Дневника: конечно, очень мило, что Felis domesticus мурлычит, а львы и тигры? Тоже мурлычут? Как бы это узнать?

В этот же вечер «зой» появилась снова, и не самым приятным образом. Сэр Исаак Ньютон опять сбежал из своей миски, и ему не повезло — он наткнулся прямо на змею, своего исконного врага. На полу посреди спальни я застала великую битву: тритон против змеи. Тритон явно проигрывал — когда я вошла, он уже наполовину исчез в змеиной глотке. Честная борьба меня бы не возмутила, но тут силы были неравны. Скромный, беззащитный тритон был заранее обречен на поражение. Я разозлилась.

Рванулась к ним, ухватила тритона за заднюю часть и потянула. Змея потянула к себе. Я завопила: «Отдавай моего тритона, ты, мерзкая тварь!», но змея не послушалась и продолжала тянуть. Тогда я сделала единственно возможное — дотянулась до змеиной головы и хорошенько стукнула. Змея отпрянула, выплюнула свою полуживую жертву и удрала за плинтус. Тритон едва держался на ногах. Я обтерла его носовым платком от змеиной слюны, прошептала несколько ободряющих слов, почесала под подбородком. Он встряхнулся и через минуту уже выглядел не хуже, чем всегда. Я посадила его обратно в миску и закрыла крышку. Хорошо еще, Агги ушла в лавку выпить газировки. Она бы со страху умерла. Точно бы умерла.

И в самом деле, ни минуты спокойствия, сплошные трагедии.

Кстати, о трагедиях. Я задумалась о «проблеме» Тревиса. Почему его тошнит при виде крови и кишок и что с этим делать? Я поймала дедушку в библиотеке и рассказала о нашем затруднительном положении.

— Понятно, — сказал дедушка. — Ты хочешь помочь, э… Тревису. Это который?

— Неужели вы забыли? Он в прошлом году откармливал индюшек и плакал, что их убьют.

— Да-да. Я, помнится, решил эту проблему.

— Ну да.

Тревис так нервничал, что его питомцев должны съесть, что накануне рокового Дня благодарения мы с дедушкой с помощью краски и ножниц изменили их внешний вид — хотели убедить брата, что мы будем есть других индюшек, соседских. Индюшкам преобразования не понравились, у меня даже остался шрам на левом локте — на память. (Чего не сделаешь для любимых братьев! Для Ламара я бы стараться не стала, ни за что на свете.)

— И ты хочешь помочь ему справиться с излишней чувствительностью? Я правильно понял?

— Да, сэр.

— Могу я поинтересоваться, зачем?

— Он хочет быть ветеринаром, значит, ему придется иметь дело с кровью, внутренностями и тому подобным. Но он не такой крепкий, как я. Его чуть не вырвало, когда я показала ему своего червяка.

— Правда?

— Но меня такие вещи не беспокоят, у меня луженый желудок, вы же знаете.

— Конечно, знаю.

Я прямо расцвела от его похвалы. Дедушка задумался на минутку.

— Интересная задача. Полагаю, надо предлагать ему все более и более сложные и занимательные объекты для препарирования постепенно, чтобы не вызвать слишком большое потрясение. Таким образом мало-помалу его нервная система будет привыкать к правде жизни. В то же время это даст тебе возможность глубже изучить анатомию. Мы будем двигаться от беспозвоночных к позвоночным и, возможно, доберемся и до мелких млекопитающих. Предоставляю тебе рассказать о нашем плане брату. Завтра можем заняться кузнечиками, Schistocerca americana.

На следующий день я поймала сачком большого желтого кузнечика и отнесла в лабораторию. Мы с дедушкой гуманно и безболезненно умертвили его в смертоносной мензурке.

— На биологической лестнице насекомые стоят выше других беспозвоночных, — объяснил дедушка. — Начинаем препарирование. Наблюдаем. Описываем. Делаем записи. Анализируем.

Так я и поступила. Отметила два больших фасеточных глаза, три простых глазика (таких маленьких, что и не разглядишь), две пары крыльев и три пары ног. Большие глаза обеспечивают насекомым хороший обзор, так что к ним трудно подобраться. Без сачка на длинной ручке я бы его нипочем не поймала.