Блокада 2. Книга 2. Тень Зигфрида - Кирилл Бенедиктов

Прижатый к стенке Морозов был вынужден рассказать все, что он знал о системе охраны ленинградского НКВД. "Это твой пропуск в фатерланд, — сказал ему Рольф. — То, что ты раздобыл адрес девчонки, конечно, хорошо, но этого мало. Поможешь нам отыскать предметы, и мы возьмем тебя с собой на ту сторону".

Коммандос, по-прежнему одетые в советскую военную форму, вышли из дому и споро пересекли проспект Володарского, который ленинградцы по привычке называли Литейным. На другом берегу Невы, бушевал сильный пожар — его отблески дрожали на серых стенах Большого дома, от чего здание казалось еще более зловещим. Раухер безуспешно пытался унять озноб.

К зданию НКВД подошли со стороны улицы Каляева. Здесь располагался еще один подъезд Большого дома, хорошо известный Раухеру — сексоты опасались заходить в здание через главный вход. Рольф отсчитал четыре окна от этого подъезда и кивнул Хагену — давай.

В отличие от Рольфа и Бруно, Хаген не был профессиональным военным. До того, как присоединиться к мальчикам Отто Скорцени, он специализировался на кражах со взломом. Когда Скорцени понадобились специалисты в некоторых деликатных областях, он не поленился потратить несколько вечеров на изучение картотек тюрем Третьего Рейха и отобрал с десяток известных в криминальном мире персонажей. Хаген, мотавший пятилетний срок в тюрьме Штадельхайм за взлом сейфа в одном из мюнхенских банков, стал одним из самых удачных его приобретений.

В вещмешке Хагена находился плоский ящик с инструментами. Диверсант извлек оттуда алмазный стеклорез и четыре резиновые присоски. По знаку Рольфа Бруно опустился на четвереньки и Хаген влез к нему на спину. Сквозь грохот разрывов послышался противный звук разрезаемого стекла.

— Все готово, — сказал Хаген спустя минуту. — Осторожнее, я спускаюсь.

Он слез со спины Бруно, аккуратно держа в руках вырезанный стеклянный прямоугольник. Прислонил его к стене и одну за одной отлепил от него присоски.

— Можно лезть.

Раухер ошеломленно смотрел, как коммандос лезут в окно — быстрые, ловкие, как огромные кошки. Потом Рольф легонько подтолкнул его.

— Пошевеливайтесь, старина. Бруно подаст вам руку.

Морозов, двигаясь как во сне, ухватился за длинные сильные ладони Бруно и, скребя ботинками по стене, полез наверх. Миг балансировал на подоконнике, потом спрыгнул на пол.

— Тише, — недовольно прошептал Бруно. Он держал в руке пистолет и цепко оглядывался по сторонам. — Шумите, как медведь в лесу.

В этот момент в уши Раухеру ввинтился пронзительный свист пикирующей «штуки». Где-то неподалеку оглушительно грохнула тяжелая авиационная бомба.

Бруно хлопнул его по плечу.

— А впрочем, можете шуметь. Вряд ли русские сейчас прислушиваются к каждому шороху.

— Где мы сейчас? — спросил Рольф, забравшийся в окно последним. — Вы можете провести нас к центральной лестнице?

Морозов огляделся. Они находились в каком-то кабинете в левом крыле здания.

— Могу, — сказал он. — За дверью должен быть коридор, он-то нам и нужен.

— Бруно, займись маскировкой, — велел Рольф. — Хаген, открывай дверь, мы выходим.

К удивлению Раухера, Бруно вытащил из вещмешка свернутые в рулон советские газеты и сноровисто заклеил ими вырезанное окно.

— Когда люди видят, что в окне нет стекла, это вызывает подозрение, — объяснил Раухеру Рольф. — Но когда они видят вместо стекла старые газеты, им кажется, что, возможно, здесь идет ремонт.

Хаген открыл дверь и высунул голову в коридор.

— Все спокойно, — доложил он. — Можно выходить.

— Идите первым, — приказал Рольф Раухеру. — И если наткнетесь на охрану, не оборачивайтесь и не давайте им понять, что за вами еще кто-то идет. Не бойтесь, в обиду мы вас не дадим.

Морозов скрипнул зубами. Он понимал, что его используют, как ягненка при охоте на тигра, и это было обидно, но спорить с командиром диверсантов он не осмеливался.

Длинный коридор был освещен слабыми мигающими лампочками. Под потолком с регулярными интервалами завывала сирена противовоздушной обороны.

Раухер, которому не раз доводилось бывать в этих стенах при свете дня, почувствовал липкий, обессиливающий страх. Ему показалось вдруг, что если он обернется, то обнаружит себя в полном одиночестве — под дрожащим мертвенным светом… Что может быть страшнее?

Он остановился, пытаясь унять разыгравшееся воображение, и тут же получил мягкий тычок в спину. Удивительным образом этот почти оскорбительный тычок мгновенно успокоил Раухера. Он двинулся дальше, дошел до поворота коридора и осторожно заглянул за угол.

Никого. Такой же длинный, пустынный коридор с рядами одинаковых дверей слева и справа.

Морозов махнул рукой, подавая знак диверсантам, и уже смелее пошел вперед.

Огромное здание выглядело непривычно пустым. И даже на посту охраны у главного входа, где обычно дежурили два сержанта госбезопасности, сейчас никого не было.

— Идем в архив, — скомандовал Рольф. — У нас мало времени, налет может закончиться в любую минуту.

— Я не знаю дороги, — покачал головой Раухер. — Я же говорил вам… Кто бы меня туда пустил? Все, что я знаю, это то, что он находится где-то в правом крыле здания. Во всяком случае, секретарши ходили за личными делами подследственных именно туда.

— Значит, идем в правое крыло. Остальное — наша забота.

Архив искали долго. Диверсанты передвигались по пустынным коридорам и лестницам бегом, и не слишком тренированный Морозов быстро начал задыхаться. В конце концов он отстал, и Рольфу пришлось возвращаться, чтобы тащить его на себе.

— Вы слишком много курите, — усмехнулся он. — Даже коммунистическая тушенка не идет вам впрок.

Наконец, после получаса бесплодных поисков, Бруно обнаружил в одном из коридоров дверь с табличкой "Архив".

Хаген вытащил из кармана несколько отмычек, надетых на стальное кольцо. Присмотрелся к замку, попробовал одну отмычку, затем другую. Наконец, замок щелкнул и дверь открылась.

Архив представлял собой длинное узкое помещение, от пола до потолка заставленное металлическими стеллажами. На стеллажах вплотную друг к другу стояли картонные и дерматиновые папки — личные дела тех, кто попал в жернова следственной машины НКВД.

— Ищите дело Гумилева, — велел Рольф. — Времени даю десять минут.

Коммандос разошлись между стеллажами. Раухер в изнеможении опустился на корточки и прислонился к стене. Ему невыносимо хотелось курить.

— Вот, нашел, — Бруно торжествующе поднял над головой толстую картонную папку. — Дело Гумилева!

— Ну-ка, покажи, — Рольф выхватил у него папку, взглянул на корешок и быстро перелистал страницы. — Нет, это не то. Это какой-то другой Гумилев, его расстреляли в двадцать первом году.