Курьер из Страны Советов - Нина Стожкова

Вера насыпала горсть таблеток в ладонь, зажмурилась и выпила. Она знала, что скоро уснет крепким сном и уже не проснется.

Современное здание из стекла и бетона возвышалось над особняками, которые притворялись старинными, но на самом деле старыми в них были только фасады. Типичный «новодел», наводнивший в последнее время центр столицы. Яркие разноцветные домики окружали башню в стиле «турецкий небоскреб». Федор сделал глубокий вдох и решительно шагнул в просторный холл высотки. Набрал номер, нацарапанный на бумажке, и вскоре услышал в трубке приятный женский голос.

– Алексей Игоревич ждет вас, – проворковала секретарша, – сейчас я за вами спущусь.

Не прошло и пяти минут, как перед Федором появилась стройная девушка в обтягивающей белой блузке и узкой красной юбке, доходившей до щиколоток. Высокий разрез сбоку открывал безупречно вылепленную ножку. Пушистая светлая коса довершала эффектный образ. Федор засмотрелся на девушку и не сразу услышал слова, обращенные к нему:

– Ну что же вы, Федор Степанович, застыли на месте! Идемте скорее, у Алексея Игоревича всего полчаса на беседу с вами.

Федор очнулся и взглянул на незнакомку глазами преданного спаниеля. Шлейф изумительных духов лишил парня остатков воли, и бравый репортер побрел за девушкой словно во сне, не сводя глаз с тонкой талии и породистых узких щиколоток, мелькавших из-под юбки.

На «руководящем этаже» Федора встретило двухметровое панно из лоскутков, изображавшее древнерусский собор. Под панно стоял десяти ведерный самовар, расписанный под хохлому. Видимо, в этой исконно-посконной компании, приносившей хозяину твердую валюту, самовар заменял кулер с водой.

Над массивной дубовой дверью без таблички висел во всю стену яркий баннер. Между Покровским собором и Эйфелевой башней красовались слова Маяковского:

«Я хотел бы жить и умереть в Париже,

Если б не было такой земли – Москва».

«Дети и внуки этого монстра стопудово живут в Париже, а он сам кует денежки на родине и регулярно навещает потомков за бугром, – подумал Федор. – В отличие от Маяковского, у него наверняка там есть недвижимость».

– Что же вы застыли, пожалуйста, проходите! – пропела красавица медовым голосом и с улыбкой распахнула дверь перед Кругловым.

За массивным дубовым столом восседал мужчина лет шестидесяти. Светлая окладистая борода с обильной сединой, пышные усы и косая сажень в плечах делали его похожим на пожилого древнерусского богатыря. Хозяин кабинета вышел из-за стола для приветствия, и Федор оценил дорогой заграничный костюм, сидевший на «Микуле Селяниновиче» как влитой.

– Какая тоска-печаль, Федор Степанович, привела вас к нам? –спросил хозяин кабинета густым басом, вполне соответствовавшим его богатырской внешности. Сталь и лед во взгляде олигарха странно диссонировали с ласковыми нотками в голосе и добродушной улыбкой. Федор, разом забыв все наставления главреда, вновь ринулся в атаку «с шашкой наголо».

– Получил задание от «Актуальной газеты». Готовлю журналистское расследование, тема которого – смерть моего коллеги Максима Крохотова, – Федор старался говорить веско и убедительно. Еще не хватало, чтобы голос дрогнул и выдал волнение! Не дождется!

– Похвально, молодой человек, – одобрил олигарх и степенно огладил пшеничную бороду, – православные люди должны заступаться друг за друга. На том и стоит Россия наша матушка.

Алексей Игоревич нажал кнопку, и в дверях появилась все та же красавица, чей образ «а ля рюс» идеально соответствовал обстановке офиса. У Федора перехватило дыхание.

– Принеси нам, Аленушка, чаю травяного да калачей румяных, – затейливо заговорил хозяин кабинета, словно витязь в русской сказке, – заодно и напиток наш фирменный, огненный, на боярышнике настоянный, захвати. – Располагайтесь, батенька без церемоний, где вам любо – указал предприниматель оробевшему Федору на стулья напротив стола.

Вскоре Алена вплыла в кабинет с подносом, на котором стояли чайные чашки и пузатый чайник с гербом России, на изящной тарелочке лежали конфеты и печенье.

Помощница Алексея Игоревича разлила по чашкам душистый чай. Хозяин кабинета, кряхтя, поднялся, достал из шкафа графин и две граненые стопки. Разлив настойку, объявил:

– Что ж, Федя, давай за успех твоего журналистского расследования!

Пауза затянулась. Федор молчал и лихорадочно думал, с чего начать разговор.

Взгляд хозяина кабинета слегка потеплел и стал влажным. «Микула Селянинович» взглянул на гостя с хитроватым, почти ленинским прищуром.

– Эх, Федя, Федя… Сочувствую твоей потере. Знаю, как это тяжко, друзей-то терять. В девяностые сам многих похоронил. Спят мои соколы на погостах русских вечным сном…

Федор вспомнил рассказы отца о том, сколько шикарных захоронений появилось в девяностые на столичных кладбищах. Братва с размахом хоронила членов своих «бригад» на деньги из бандитского «общака». Тем временем алкоголь подействовал на хозяина кабинета, тот стал благодушным и продолжал:

– Надо помянуть друга и дальше жить, Феденька! Главное, в Господа нашего Христа верить. Господь, он все простит, ежели от души покаешься. Нет таких грехов, которые Он не прощает. Говори, с чем пожаловал? О чем пытать меня будешь, мил человек?

Федор выдохнул и сказал:

– Мне известно, что Максим Крохотов пытался узнать причину смерти депутата Петра Кузнецова. Он вел журналистское расследование и в итоге погиб сам. Виталий Михайлович Дмитрук, руководитель одного из комитетов Госдумы, сказал, что вы можете пролить кое-какой свет на эти преступления.

– Ох, Виталя, Виталя… Все такой же шутник, каким был в молодости. Решил подшутить над стариком. Для этого тебя и подослал. Завтра будет звонить и гоготать в трубку: признавайся, мол, Леха, кого это ты замочил в девяностые. Мы часто с ним друг над другом подшучиваем. Однако в этот раз его шутка не удалась, добрый молодец. Сам посуди, Федя: я давным-давно в бизнесе, с властью стараюсь никаких дел не иметь. Какого лешего мне думать про смерть какого-то депутата?

– Честно говоря, я надеялся, что у вас на этот счет какие-то мысли имеются. Все же ваш близкий друг в Думе работает… – Федор решил пойти «с козырей». – Вы же с Виталием Михайловичем наверняка пересекаетесь, обсуждаете насущные проблемы, наверняка и о смерти Кузнецова говорили…

– Знаю о нем лишь одно: этот твой Кузнецов выпить был не дурак. Пару раз в ресторане с ним встретились. Ну и что? Алкашей на Руси-матушке не убивают, их у нас, наоборот, Федя, любят и жалеют. Вот и мне жаль, что так рано мужик от водки сгорел. Сердце Пети Кузнецова после обильной выпивки не выдержало, потому и отдал богу душу прямо на улице.

– А вы видели Петра Ивановича в тот последний его вечер? – спросил Федор, уже зная, какой услышит ответ.