Труды по античной истории - Георгий Петрович Чистяков

В «Летописях» Неанф сообщает о том, что тригон (τρίγωνον – вид арфы)[341] был изобретен поэтом Ивиком из Регия, а барбитон – Анакреонтом (fr. 5 FHG = Athen. IV, 175d), что по тематике (πρῶτος εὐρετής!) напоминает Полемона (см. приложение 2 – фр. 32, 45, 64 и прим. к фр. 64). В книге «О знаменитых мужах» Неанф говорит о том, что мудрец Периандр – это не тиран Коринфа, а его тезка и родственник (Diog. Laert. I, 7, 99); рассказывает, как умер Тимон Мизантроп и указывает место его могилы – «на дороге из Пирея в Зостер или Суний» (fr. 16 FHG = Schol. Aristoph. Lys. 808 + Sud. S. v. Ἀπορρῶγας). Здесь же он говорит о том, что Эмпедокл писал трагедии только в юности и, в отличие от Иеронима из Кардии, который насчитал у Эмпедокла 43 трагедии, указывает, что их было только семь (Diog. Laert. VIII, 2, 58); сообщает о политической деятельности Эмпедокла в Акраганте (Diog. Laert. VIII, 2, 72); и наконец, сообщает, что его могила находится в Мегарах (Diog. Laert. VIII, 2, 74). Отметим, что сообщение о могиле Эмпедокла у Диогена Лаэртского в число фрагментов Неанфа не было включено ни К.Мюллером, ни Ф.Якоби; однако этот текст, бесспорно, заимствован из Неанфа: в лучших рукописях Диогена Лаэртского перед словами «гробница его» etc. стоит ὥς φησὶ Νεάνθης ὁ Κυζικηνός. «Сказания…» содержали среди прочего малоизвестный вариант мифа о Ниобе (Parthen. Erot. 33) и рассказ о храме Афродиты Блудницы (τò Πόρνης Ἀφροδίτης ἱερον) в Абидосе и происхождении этого культа (Athen. XIII, 572e); здесь же сообщалось о том, что алтари (βωμούς) воздвигались богам, а жертвенники (ἐσχάρας) – героям (Ammon. P. 33).

Мы подробно остановились на текстах Неанфа исключительно для того, чтобы показать, насколько этот материал похож по содержанию на «Описание Эллады». Необходимо указать и на тот факт, что замысел «Сказаний…» Неанфа заключался в том, чтобы изложить популярные мифы (например, миф о Ниобе) в местных (κατὰ πόλεις) и мало кому известных вариантах, а ведь именно эту цель преследовал Павсаний. У Неанфа Павсаний заимствовал и некоторые другие идеи. Рассказ о людях, которые превращались в волков как у Неанфа (Plin. Nat. Hist. VIII, 34), так и у Павсания (VII, 2, 6), заканчивается рассуждением о легковерии греческих историков, которые к истине примешивают выдумки, благодаря чему любая ложь находит себе свидетеля и т. д. (см. табл. 2). Павсаний, таким образом, не ограничивается тем, что заимствует у Неанфа фактический материал, он впитывает и принимает на вооружение и его творческие установки, однако ни разу не упоминает его имени.

Еще одним источником для Павсания был Филохор – последний и наиболее хорошо известный по фрагментам и свидетельствам из аттидографов. Филохор (Harpocr. S. v. Σκίρον) сообщает, что афиняне почитают Афину Скираду, которая так называется по имени прорицателя Скира. Павсаний дважды (I, 1, 4; I, 36, 4) говорит об этом культе, причем излагает здесь версию Филохора о прорицателе Скире, а не Проксиона из Мегар, который считал, что эпитет «Скирада» (ἡ Σκιράς) связан со Скироном. Рассказывая о гимнасии в Лике, Филохор замечает, что он построен при Перикле. Павсаний (I, 29, 16) согласен с Филохором, а не с Феопомпом, утверждавшим, что его построил Писистрат (Harpocr. S. v. Λύκειον). При этом о Феопомпе он рассказывает дважды (III, 10, 3; IV, 18, 5), а о Филохоре не упоминает ни разу.

Следует признать, что по имени Павсаний называет только писателей, живших до Александра; исключение составляют поэты (Аполлоний Родосский, Эвфорион и Риан)[342], которых он, правда, крайне редко, но все-таки упоминает[343]. Всех авторов III–II вв. до н. э. Павсаний, вероятно, связывает с Александрией и Мусейоном а следовательно, с Александром и Лагидами, представлявшимися ему злейшими врагами Эллады, а поэтому ссылаться на этих писателей не считает возможным, несмотря на то что широко пользуется их материалами. Периэгеты, хотя они, как было указано выше, не были связаны с Александрией, попали у него, как современники Филостефана и Филохора, в число александрийцев. Остается отметить, что враждебное отношение к александрийской науке Павсаний вполне мог унаследовать не от кого другого, как от Полемона. Парадокс заключается в том, что именно оно препятствует Павсанию ссылаться на того же Полемона.

Заключение

«О писание Эллады» представляет собой литературный и исторический памятник весьма своеобразной жанровой природы. Итинерарий[344] здесь переплетается с периэгезой, периэгеза включает в себя исторические заметки (λόγοι), которые в ряде случаев перерастают в самостоятельные очерки. Наконец, последние генетически связаны не только с исторической прозой классической эпохи (Геродот, Фукидид) и Полибием, но и с риторикой I–II вв. н. э. (юношеские произведения Плутарха, Элий Аристид и др.). Это особенно важно потому, что, во-первых, указывает на связь автора «Описания Эллады» с культурой и общественной мыслью его эпохи, а во-вторых, открывает новые возможности для уяснения особенностей мировоззрения Павсания и его отношения к излагаемому материалу. «Ценность показаний Павсания, – как подчеркивал академик С.А.Жебелёв, – всецело зависит от того, каким источником или какими источниками он пользовался в каждом отдельном случае»[345] (курсив наш. – Г.Ч.). Плодотворные результаты в этом отношении дает проделанное в третьей главе сопоставление текстов Павсания с текстами ряда представителей эллинистической прозы (Полемона[346], Филостефана[347], Филохора и Неанфа). Этим, однако, вопрос о внутренней связи между Павсанием и его предшественниками не исчерпывается. К.Маркс связывает «направление, к которому принадлежал еще император Юлиан» с «Александийской школой»[348] (курсив К.Маркса), таким образом указывает на то, что корни многих явлений, характерных для античной культуры первых веков н. э., следует искать, изучая культуру эллинистической эпохи. Павсаний, как нам удалось показать, руководствовался во многом теми же идейными установками, что и Полемон, Неанф, а следовательно, и другие представители эллинистической науки. Этот факт является одной из конкретных иллюстраций для наблюдения, сделанного К.Марксом, которое пока еще далеко не полностью освоено наукой. Павсаний – сын своего века, и поэтому не случайно его архаизаторские установки выливались в подражание образцам III–II вв. до н. э.

Приложение 1

Топографические тексты

Практические руководства для путешественников (итинерарии и периплы – своего рода словесные карты), безусловно, постоянно использовались как торговцами, лицами, выполнявшими дипломатические поручения, и стратегами, так и паломниками, которые, как можно заключить по данным литературных и эпиграфических источников, во все эпохи в большом числе совершали путешествия в различные религиозные центры (Олимпию, Амиклы, Дельфы, Додону и др.) для поклонения святыням