Ричард Длинные Руки - Гай Юлий Орловский

– А как мы раньше спали?

Бернард изумился.

– О той рыбьей жизни забудь!

Он поднялся во весь громадный рост, не просто здоровяк, а, как мне вчера шепнул Асмер, потомок древних великанов, зевнул, посмотрел на небо. Солнце только-только опустилось за темнеющий край. Вся западная половина неба в красной коросте облаков, а восточная уже начинает медленно наливаться густой синевой. Там проступил бледный диск луны, сейчас похожий не на саму луну, а на привидение луны, но скоро этот зловещий блеск заставит сердце колотиться чаще, а во рту пересохнет.

Бернард на краю ручья сбросил потную рубашку. Могучая фигура не напоминала красавца культуриста, но и на борца сумо не похож: лишнего жира не заметно, везде тугое мясо, толстые жилы, на спине несколько косых шрамов и пара белых пятен, окруженных валиками синюшного цвета, словно когда-то оттуда выдрали наконечники копий вместе с мясом.

– Посмотри пока за рубашкой! – крикнул он. – Чтоб не сперли...

Я с удовольствием вытащил из ножен свой красавец-меч и сел вблизи, не сводя глаз с Бернарда. А он вошел в ручей, прорычал что-то гулкое, отчего по земле прошла едва заметная волна трясения. Холодные струи приняли его с охотой, но вода достигала только до колен. Он наклонился, зачерпнул обеими пригоршнями воду. Похоже, мышцы все-таки ноют, ибо, когда начал смывать грязь и пот, его перекосило от боли. Вдоль левого бока кровавая ссадина, а на груди лиловый кровоподтек размером с кулак.

Сколько же ему лет, ведь дерется не только умело, что понятно, но и быстро, дай бог так молодым драться. Однако в молодости ребра ломаются и срастаются с легкостью, кровоподтеки исчезают уже к вечеру, а ссадины вообще замечать неприлично. Даже раны заживают за неделю-другую, а теперь одна такая рана способна уложить на месяц, а то и вовсе заставить отказаться от оружия.

Он плескал воду все замедленнее, в зыбкой поверхности мелькали осколки его лица, сильно постаревшего, угрюмого, с недобрыми глазами. Я услышал, как над моей головой прошумели крылья, пахнуло смрадом. На миг почудилось прикосновение чужого, враждебного, будто злой колдун пытался заглянуть под доспехи души и запустить туда нечистые руки.

И тут же я услышал, как Бернард вздрогнул, перестал плескаться, сказал негромко, но очень настойчиво:

– Господь наш! Тебе вверяю свои помыслы, свою душу!.. Не дай ввести в искушение.

Ощущение недоброй силы исчезло, но осталась тревога, ощущение пристального взгляда в спину. Бернард торопливо выбрался из ручья, пальцы вздрагивали, когда насухо растирался, но у костра к этому времени остался только я, а я, естественно, ничего не замечу, ибо веселостью, с моей точки зрения, Бернард не блистал и раньше.

Нам еще далеко до перевала, но я в самом деле чувствовал, что сон у меня стал тягостный, неуправляемый. За мной гонялись огромные черные собаки, я убегал в диком страхе, небо рушилось, я прятался от падающих обломков, тонул в болоте, а ветки кустарника, за которые хватался, ломались, как сосульки...

Трижды просыпался, всякий раз видел внимательное лицо Бернарда. Всякий раз он укрывал меня особо заботливо, а когда в кустах спросонья чирикнула какая – то птаха, запустил туда палкой. Я поспешно закрыл глаза, умолял себя сосредоточиться, хоть разок еще, хоть немного, хотя бы успеть осмотреть сверху окрестности вокруг нашей стоянки, чтобы никто не подобрался незамеченным.

А потом все-таки пришла стадия сна, которую я ждал. Я взлетел, прекрасно сознавая, что это сон, оглядел сверху стоянку, белеющую в лунном свете повозку и белые валуны воловьих спин, прошел по расширяющейся спирали, а потом ощутил неудержимое желание промчаться по маршруту, где нам предстоит двигаться уже с утра.

Горы в самом деле близко, очень близко. Но я не успел перемахнуть, взгляд зацепился за багровое зарево слева у края земли, и тут же меня понесло в ту сторону, понесло стремительно, я только закрывал руками лицо, чтобы ветер не повыламывал зубы. Зарево разрослось, я увидел огромный богатый город, где даже в ночи горят огни, костры, а вокруг города стада коров, овец, телеги с тушами лесных зверей. Ворота распахнуты настежь, там куча народа: спорят, размахивают руками. Со стороны города подбежали стражники, выставили щиты и попробовали оттеснить прибывших скотоводов.

Я пронесся над городом, дивясь его размерам и богатству, в самом центре – королевский замок, из всех окон яркий свет, аромат расплавленного воска. Окна поплыли быстрые и одинаковые, как цветные витражи, я заглядывал, летел дальше, пока не увидел настоящий королевский зал с настоящим троном, ступеньками к трону, неподвижными рыцарями под стенами, все в полных доспехах, забрала опущены, у каждого на сгибе левой руки треугольный щит, украшенный гербом, а в руке меч, упертый острием в пол. Все стояли настолько неподвижно, что я сперва принял их за статуи.

По роскошному ковру цвета пурпурного вина быстро расхаживал, почти бегал толстый, грузный человек. Он был в красном тяжелом плаще, полы тащились за ним, подметая мраморные плиты. На голове блестела драгоценными камнями золотая корона. Когда он резко поворачивался, плащ красиво взметывался, там блестело и переливалось, я понял, что это не просто плащ, а мантия.

При его грузности он двигался чересчур быстро. Я не сразу понял, что эта грузность от обилия мускулов, а не жира. К тому же этот толстяк ведет себя так, словно выпил три чашки крепчайшего кофе.

За столом неподвижно сидит высокий и очень худой человек. И хотя ко мне спиной, но я сразу представил его с бледным печальным лицом и уныло вытянутым носом.

– Ваше величество, – проговорил он просительно. – Мне неловко сидеть в вашем присутствии... Вы уж позвольте...

Он начал подниматься, но толстяк раздраженно отмахнулся:

– Сиди! Я, Конрад Блистательный, уже многим даровал право сидеть в моем присутствии, не снимать шляпу и даже чавкать за столом. Пусть мои военачальники ведут себя так, как им удобно, лишь бы это не мешало им работать... Итак, гонцы сообщили, что безумный Арнольд сократил свои войска еще на треть. Теперь их не хватит даже на охрану границ! А уж чтобы сопротивляться вторжению наших войск...

Человек за столом сказал просительно:

– Ваше величество, когда я подавал вам плохие советы?

– Да ладно тебе, – оборвал король, как я понял, голос у него был густой, сильный, как сказали бы – мужественный, но раздраженный и нетерпеливый. – Ты же знаешь, он не сможет сопротивляться!

Я неслышно переместился вдоль стены. Они меня не видят, понял я. Значит, оба не связаны с черной магией.

Король Конрад чем-то напомнил Черчилля: то же бульдожье лицо, массивная нижняя челюсть, злобно выдвинутая вперед, как у Ланзерота, маленькие глазки, красное от выпитого вина лицо. Этот человек не просто двигался быстро, у него и лицо мгновенно менялось, выдавая то сильнейший гнев, то почти детское патетические изумление: как это горный хребет торчит на границах его земли вопреки его монаршей воле?