Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон

дома, в Потсдаме. Он успел созвониться с ними сегодня утром, прежде чем репортеры оккупировали линию полностью. Своим спасением братья были обязаны тому, что умели общаться посредством телепатии. Точно так же, как раньше они использовали для усиления телекинетических импульсов, так и теперь ночные атаки паразитов они отражали сообща. По мнению Флейшмана, их ощущения были аналогичны моим: паразиты, как и под меня, пытались «подкопаться» под их сущность. Позднее выяснилось, что братья, в противоположность мне, не «стопорились» на безысходной мысли о непрочности своего существования, а наоборот, помогали друг другу отвлечься от созерцания бездны. При «подкопе» крайнюю важность для паразитов представляет то, чтобы их жертва находилась наедине с собой.

* * *

Следующая проблема представлялась неразрешимой. Как теперь нам пробраться в Потсдам и забрать к себе братьев Грау, или по крайней мере сделать так, чтобы они не мешкая вылетели в Диярбакыр? Дом был обложен репортерами. Сверху, буквально над самой крышей, бдительно кружилось с десяток вертолетов. Когда весть о нашем здесь присутствии разошлась по округе, число их постепенно разрослось едва не до сотни. При одной лишь попытке связаться с Потсдамом репортеры всей прорвой ринутся туда (по местным линиям разговоры прослушиваются легче, чем по междугородним). Имена братьев Грау, судя по всему, не были еще втянуты в историю, так что не исключено, что у них есть пока возможность передвигаться относительно свободно.

Выход из положения нашел Флейшман. Побыв в нашей компании час, он уже определенно испытал улучшение в самочувствии: перезарядка мозга у него проходила несравненно легче, чем у Рейбке. Рассказ о моей победе произвел на Флейшмана тот же эффект, что и на Райха. К нему возвратились весь прежний его оптимизм и жизнестойкость. И вот внезапно он сказал: «Мне кажется, неверно считать, будто они существуют в пространстве как таковом. То их скопище, что атаковало меня здесь, а вас в Диярбакыре, по сути представляло собой единое целое, иначе как бы их нападение оборвалось в один и тот же момент?»

Такая догадка приходила нам с Райхом и раньше, но Флейшман усмотрел в ней иные выводы. «В таком случае, — сказал он, — мы допускаем ошибку, меряя ум параметрами физического пространства. В ментальном смысле все пространство Вселенной сводится, образно говоря, до точки. Паразитам не нужно одолевать расстояние отсюда до Диярбакыра. Они уже находятся и здесь и там одновременно».

— И в Потсдаме тоже, — вставил Райх.

Мы мгновенно уловили напрашивающиеся отсюда выводы. Если паразиты, образно выражаясь, находятся сейчас в Потсдаме, то аналогичным образом находимся там и мы.

Ну конечно, какая самоочевидная истина! Люди оттого лишь существуют исключительно в мире, ограниченном рамками физических ощущений, что не обладают силой, позволяющей им прорваться в мир собственного разума. Человек, способный глубоко уйти в себя в купе мчащегося вдаль поезда, выбывает из времени и пространства, в то время как его скучливо взирающий в окно попутчик так и будет, позевывая, ехать миля за милей, ощущая томительную медлительность времени. Сила, необходимая нам для борьбы с паразитами, состоит именно в способности углубляться в себя и сражаться с ними на их территории. Человек, плывущий на поверхности, представляет собой легкую добычу для акул. Иное дело аквалангист; плавая под водой в маске, с гарпунным ружьем в руке, он уже может сойтись с акулой на равных. Обладая способностью погружаться в глубины сознания, мы могли бы проникать в те же вневременные и внепространственные его области, что и паразиты. Братья Грау могут общаться между собой телепатическими сигналами. Что же мешает и нам связаться с ними аналогичным образом?

Ответ был прост: мы понятия не имеем, как это делается. Нам в принципе известно, что такой контакт требует наличия навыков, чем-то схожих с телекинетическими, но это мало о чем говорит.

Тогда мы погасили свет и сели вокруг стола, намереваясь провести эксперимент в надежде выяснить, что у нас из этого получится. У любого вошедшего в этот момент в комнату вид сомкнувших пальцы безмолвных людей, сидящих потупив головы, вызвал бы мысль о сеансе спиритизма.

Я сделал первую попытку. Вскоре после того как свет был погашен, я мысленно обратился к коллегам с вопросом: «Вы готовы?» Никакого ответа. И тут я радостно ощутил: где-то внутри меня, в области грудной клетки возник отдаленный голос. «Ты меня слышишь?» — послал я навстречу вопрошающий импульс. «Не совсем четко», — донеслось в ответ.

У Флейшмана ушло десять минут, прежде чем он сумел присоединиться к нашей игре. К тому времени мы с Райхом звучали друг для друга вполне уже внятно. Это объяснялось, очевидно, тем, что, как и братья Грау, мы с Райхом были знакомы далеко уже не первый день и успели друг к другу приноровиться. А спустя некоторое время стали понемногу улавливаться и адресованные нам импульсы Флейшмана, звучащие как глас вопиющего в пустыне. Теперь было ясно, что между собой контактировать мы можем. Однако по силам ли нам будет связаться с братьями Грау, тем и другим?

Прошел уже целый час времени, долгий и томительный. Я, должно быть, напоминал путника, затерявшегося средь гор и криком взывающего о помощи. Мысленно я продолжал отправлять сигналы братьям Грау, Луи и Генриху, но подспудно ловил себя на том, что шлю их в обычной, словесной форме, словно выкликая вслух имена. А между тем требовалось не что иное, как направленный на контакт толчок мысли, не оформленный в словесное обличие.

«Кажется, я что-то улавливаю», — произнес внезапно Райх. Все вместе мы предельно сконцентрировались в попытке отправить сигнал о том, что «послание принято». Последовала небольшая пауза. И вдруг (от неожиданности мы просто подскочили) неожиданно прорезавшийся четкий голос с изумляющей громкостью грянул, казалось, в самые уши: «Я вас слышу! В чем дело?» Мимолетно перекинувшись торжествующими и взволнованными взорами, мы снова закрыли глаза, сосредоточившись с удвоенной силой. Громкий отчетливый голос рек: «Не все сразу. По одному. Райх, попробуйте вы. У вас звучание, похоже, наиболее чистое».

Ощущение было такое, будто на одном из конечных пунктов селекторной линии Берлин — Диярбакыр идет наладка двусторонней связи. Слышно было, как мозг Райха один за другим выстреливает сигналы послания, словно снопы трескучих электрических искр. «Вы можете приехать в Диярбакыр?» — послание ему пришлось продублировать с десяток раз. Прислушиваясь к его сигналам, мы сами мало-помалу стали делать непроизвольные сонаправленные усилия. Вначале нас окоротил было протестующий возглас братьев: «По одному, по одному!» Но тут мы интуитивно почувствовали, что попали с Райхом в резонанс, и направили умы на то, чтобы просто подталкивать и усиливать