Судьба княгини - Александр Прозоров

Чем больше бояр получало места из рук великого князя Василия Васильевича – тем больше становилось служивого люда, каковой не желал перемен во власти, влекущих новый передел мест, земель и доходов, и тем прочнее становилась власть княгини-матери Софьи Витовтовны, тем спокойнее становилось на ее душе и тем лучше становилось ее настроение.

Великой княгине больше нечего было опасаться… И все же внутри у нее, где-то в уголке, оставалась некая холодная выбоина, на сердце оставалась малая, но очень болезненная рана, постоянно кровоточащая болью.

Софья Витовтовна привыкла жить в объятиях любви – но страсть вдруг исчезла из ее жизни, сгинула, иссохла, подобно живительному роднику в знойный август. Ей не хватало… Остро не хватало жадных взглядов, не хватало нежности, не хватало даже ссор и отчуждения! Ибо даже нередкое отчуждение супруга – оно все равно было тревожащим душу чувством, каковое неизбежно заканчивалось сладким примирением. Ныне же женщина осталась в пустоте – и даже ссоры с любимыми были ли бы лучше этой звенящей, как эхо в каменной замковой палате, пустоты.

Женщине хотелось любви – и Софья хорошо знала, где можно утолить сию нестерпимую жажду! Еще летом она послала в Заволочье гонца. Потом еще одного.

Но Юрий Дмитриевич опять отписался просьбой не спешить. Вытерпеть приличный после смерти мужа траур.

Ответ показался женщине удивительно сухим и неприлично вежливым. Вежливым – как просьба княгини Салтыковой отпустить ее от службы… Каковая на деле была желанием бросить госпожу на произвол судьбы в минуту опасности. Избавиться – при этом открыто не ссорясь. Ибо – мало ли что?

Но ведь Юрий Дмитриевич ее не бросал! Скорее наоборот – защищал день за днем своей могучей знатностью и славой, прикрывал родовитостью от интриг и заговоров.

Тогда почему, откуда такие отписки?

Или, может статься, она преувеличивает, выглядывая между строк то, чего там и в помине не имеется? Мужики – они ведь грубоваты, к тонким переживаниям не склонны. И уж тем более – суровый, непобедимый воевода. Написал как есть – без двусмысленностей. Кратко и только по существу…

В своих раздумьях Софья Витовтовна сама не заметила, как оказалась на верхнем ярусе великокняжеского дворца перед разноцветными детскими хоромами – верхними жилыми комнатами, в которых росли ее дети; уютными, красивыми и самыми теплыми. Ныне они пустовали – однако сейчас на площадке перед хоромами оказалось неожиданно шумно: с десяток мальчишек в ярких зипунах и собольих шубейках толкались возле увесистого березового чурбака, примерно два охвата в окружности, весом же – просто неподъемного.

Влезть в печную топку этакая махина не могла, и зачем ее притащили на высоту – неведомо. Однако подростки сразу нашли корявому пню применение – метая ножички через «подброс» и метясь в черную подгнившую сердцевину.

Поставить острие на указательный палец и подбросить так, чтобы после переворота кинжал вонзился в дерево – не такая уж простая задача. И уж тем более – попасть при этом в темное пятно размером с ладонь. Мальчики кричали и толкались, в увлечении забыв о знатности и воспитании, радовались неудачам соперников и, высунув язык, старательно метились сами.

– На что играете? – негромко поинтересовалась Софья Витовтовна, и все сразу повернулись к ней.

– Хорошего дня, матушка! – Великий князь, в крытой парчой короткой собольей шубке и в опушенной бобром тафье, тяжелой от плотного золотого шитья, подбежал к женщине, крепко ее обнял, повернулся было обратно, но тут увидел княжескую чтицу и широко ей улыбнулся: – Ягодка? Отчего тебя не видно нигде? – и кивнул на чурбак: – Хочешь в ножички поиграть?

– Хочу.

– Пошли! – потянул подружку за собой Василий Васильевич.

– У меня сегодня ножа нет…

– Возьми мой! – и правитель державы растолкал своих товарищей: – Дайте Ягодке бросить!

– Тю-ю… Девка с ножом! – презрительно скривился чернявый паренек в плаще и лисьей шапке. – Че ей тут надо?!

– Не нравится, домой иди, – лаконично отрезал Василий.

Паренек насупился, но смолчал. Отступил на пару шагов, чуть не наткнувшись на княжича Боровского, и недовольно буркнул:

– А ты чего тут стоишь, худородный?

– Я стражник великой княгини! – ответил Василий.

– Коли сторож, иди дверь сторожи! – посоветовал ему чернявый. – Нечего среди достойных людей отираться!

Княжича Боровского от такого оскорбления кинуло в краску, рука скользнула к поясу.

– Ага, ты еще саблю схвати! – презрительно скривился чернявый. – Плетей захотел? Могу устроить!

– Не задирай мою стражу, княжич, – осадила знатного паренька Софья Витовтовна. – У тебя свои холопы есть.

– А чего он тут средь бояр делает, княгиня? – упрямо сдвинул брови мальчишка. – Невместно!

Малолетний боярин снова кинул косой взгляд на юного караульного, презрительно сплюнул и отправился к чурбаку.

Вестимо, сорвал обиду на других – самому сразу веселее стало.

Василий же скрипнул зубами и отпустил саблю.

Худородный, худородный, худородный… Княжич уже почти год находился при Софье Витовтовне и наслушался этого презрения вдосталь. Слишком худородный, чтобы находиться в свите при встрече послов! Слишком худородный, чтобы попасть за пиршественный стол! Слишком худородный, чтобы встать близко к княгине в святилище али в церкви! Слишком худородный, чтобы входить в Думную палату!

Худородный!

От сего звания невозможно избавиться, словно от родового пятна.

– О чем печалишься, княжич? – Ласковый женский голос заставил его поднять голову.

Не дождавшись ответа, Софья Витовтовна поманила телохранителя за собой, оставив остальную свиту наблюдать за ножевым баловством.

– А как же Ягодка? – Василий оглянулся на сестренку, как раз в сей миг с немалым старанием, чуть высунув язык и приоткрыв рот, подбрасывающую нож.

– Мы же во дворце, мой мальчик, – пожала плечами женщина. – Что с ней здесь может случиться? Наиграется и вернется. Не заблудится.

Юный стражник смиренно вздохнул и направился за своею госпожой.

– Я хочу кое о чем тебе сказать, мой храбрый витязь, – негромко поведала княгиня, когда они вышли на лестницу. – Ты можешь быть уверен, я не забуду единственного воина, каковой остался верен мне в самый трудный час. Кто закрывал меня собой в те дни, когда от меня отвернулся весь прочий мир. Ты всегда можешь быть уверен в моем покровительстве. Когда ты немного возмужаешь, я найду тебе достойное место. Но тебе надобно немного потерпеть. Воеводство в четырнадцать лет, согласись, это все-таки рановато.

– Сделай меня знатным, Софья Витовтовна! – попросил паренек.

– Мой юный витязь… – растягивая слова, покачала головой женщина. – Разве ты не слышал поговорку о том, что наградить можно золотом или землей, но невозможно происхождением?