Проект - Кортни Саммерс

Лев простил свою мать, но Би не простила.

Она пересекает комнату и, обвив его руками, льнет к нему всем телом. Он прижимается к ней, дышит ею.

– Если же кто о своих не печется, – тихо говорит Лев, – тот отрекся от веры…

– Нет, – выдыхает Би, касаясь губами его плеча. – Нет…

– И хуже неверного[20], – заканчивает Лев, глядя на себя в зеркало.

Закрыв глаза и уткнувшись в изгиб его шеи, Би продолжает отрицать болезненные слова.

– Я не смог удержать одного из избранников Божьих.

Уход Роба тяжелым бременем лег на сердце Льва, но это видят только Кейси и Би. Он плохо спит, ходит ночами по комнате, что-то бормоча себе под нос, пытаясь понять, когда и где упустил Роба. Роб один из первых выразил веру во Льва и полностью доверился его виˆдению. Эта вера укрепила решимость Льва начертать новый путь. И теперь Лев не понимает, когда все пошло не так. Он делает только то, что велит ему Бог, и если он не способен передать слово Божье, если последователи бегут от него, то объяснить это можно одним: «Я обманул доверие Бога».

Би не согласна. Никто не знает, чего стоит Льву сначала отвечать перед Богом, а потом – перед его избранниками. Быть для них всем и всеми. И за это он просит всего лишь оправдывать его ожидания и не удивляться последствиям, если те не оправдываются. Если ты во всем служишь Богу, если ты почтителен и послушен, как и сам обещал, никаких последствий не будет.

Лев медленно поднимает руку к своим шрамам и прижимает к ним пальцы. Кривится, словно раны еще не зажили и причиняют боль так же, как в день, когда его мать нанесла их.

– Мне нужно в Индиану, – говорит он Би. – За откровением.

Би не в силах остановить Льва от жертвенного возложения на алтарь матери, но она не готова принять произошедшее как его неудачу.

Когда Кейси провожает Льва в аэропорт, Би едет в Чапмэн. Им всем известно, где живет Роб: после его бегства с него не спускают глаз. В однокомнатной квартире на цокольном этаже в дурной части города. Из «Единства» он ушел почти с пустыми карманами. Сам не ожидал, что сбежит.

Би стучит в его дверь, представляя, каково это – обменять безопасность крепких стен чапмэнского дома на это: отслаивающуюся штукатурку, плесень на стенах, протекающие потолки, треснувшую дверь. Би стучит костяшками по ней и ждет ответа. Дверь открывается почти сразу.

Уход не пошел Робу на пользу. Он осунулся и исхудал, кожа приняла болезненно-бледный оттенок. Похоже, он плохо спит и плохо питается. На Проекте он выглядел здоровым и цельным.

– Не думал, что Лев пошлет за мной тебя, – удивляется он.

– Он и не посылал. Я пришла сама.

Роб смеривает ее недоверчивым взглядом, но в квартиру впускает. Внутри все еще хуже. Мебели практически нет. На полу лежит свернутый коврик для йоги и несколько одеял. Интересно, откуда? В середине комнаты карточный стол и два складных кресла. Направившись к ним, Би задерживает взгляд на бардаке на кухонной стойке. Замечает там церковную брошюру с кофейным следом от донышка стакана. Би берет ее в руки. Церковь Святого Андрея Первозванного. Би ее знает. На кладбище этой церкви похоронены ее родители. Она вопросительно смотрит на Роба.

Тот прекрасно знает отношение Льва к этой церкви.

Ее молчание выводит Роба из терпения.

– Что тебе надо, Би?

Она садится за карточный стол напротив него. Роб для этого столика слишком большой, а она сама – достаточно маленькая. Би протягивает к Робу руки и берет его ладони в свои.

– Возвращайся домой!

У него дрожит губа. Роб закрывает глаза, и Би задерживает дыхание. Все не может быть настолько просто, но она верит: должно быть! Через некоторое время Роб открывает веки и отвечает:

– Нет.

– Твоя семья скучает по тебе, Роб. Лев скучает по тебе. Я скучаю.

– Я… – он давится, сжимает губы, качает головой.

Внутри поднимается волна ярости. Би не понимает.

– Я хочу, чтобы мне все вернули, – говорит Роб. – Все, что я отдал ему во имя Божьего слова. Мне нужны мои вещи, мои деньги, мои… – Он не заканчивает предложение, поскольку есть вещи, которые трудно объяснить и невозможно вернуть. Но «Единство» никогда не забирает то, чего ему не отдают по собственной воле.

– И ты вот так предашь Льва? Он все для тебя делал…

– Лев предал меня.

– Лев любит тебя.

Роб резко встает, выдергивая из ее рук свои.

– Это не любовь.

– Тогда что это?

Он несколько раз открывает и закрывает рот. Сквозь стиснутые зубы прорывается стон. Роб зажимает голову руками, запускает пальцы в волосы, дергает их. Он ведет с собой войну, вызванную вопросом Би. Это пугает ее. Она сидит не шелохнувшись, боясь сделать лишнее движение.

Из груди Роба вырывается рыдание.

– Это не любовь, – наконец повторяет он. – Не любовь. – Одно движение, и он оказывается перед Би, уперев руки в подлокотники ее кресла. – Посмотри на меня и скажи, что это любовь. – Роб наклоняется, обдавая Би кислым дыханием. – Скажи, что это любовь, Би.

Это всегда только любовь и была. И доказательство тому, как страшно и низко пал Роб за столь короткий промежуток времени.

Такой станет жизнь без любви Льва.

– Что еще это может быть? – спрашивает Би.

Роб с отвращением отстраняется, качает головой.

Он просит ее уйти.

* * *

Тремя днями позже из Индианы звонит Лев. Его мать умерла.

В его голосе слышится огромное облегчение.

– Еще есть время! – кричит кто-то.

Еще есть время. Порой нужно оказаться на волосок от смерти, чтобы почувствовать себя живым, ведь именно в такие мгновения хочется жить как никогда. Но чаще всего происходит другое.

Ты ложишься на рельсы, и на тебя едет поезд.

Парень, дрожа, поднимает голову, чтобы убедиться в его приближении.

В груди гулко колотится сердце. Отвернувшись, я с трудом протискиваюсь сквозь стену из человеческих тел. Но только выхожу из толпы, как меня поглощает хлынувшая на перрон волна зевак.

Один из них шепчет мне в ухо:

– Не делай этого.

«Не делать чего?» – отстраненно думаю, глядя в небеса. Подо мной качается мир.

Я лежу на рельсах.

На меня несется фура.

Я откатываюсь в сторону прямо перед столкновением. Падаю с небес и ударяюсь о землю. Из меня вышибает дух. Надо мной склоняется лицо Би, взволнованное и полное любви. Она почему-то гораздо младше своего возраста… как и я. Осознаю это, когда тянусь к ней и вижу свои маленькие руки.