Дао Блаженств - Александр Матяш

Д: Случалось.

А: Вспомните эти персонажи. Они всегда немного сумасшедшие. Для чего этим антигероям приписывается сумасшествие? Для чего вообще нужны маньяки в фильмах – не задумывались?

Д: Ну, чтобы черное было черным.

А: А для чего черное должно быть черным?

Д: Чтобы белого не было видно.

А: Когда мы смотрим такие фильмы, в нас происходит следующее. В каждом из нас есть какой-то потенциал агрессии по отношению к любому другому человеку, который как правило, сдерживается противопоставленным ему потенциалом чувства вины. И мы не в состоянии излить эту агрессию до конца, что заставляет нас «серчать» на другого. Эта досада несет в себе очень мощный заряд пожелания зла. Когда мы злимся на другого, мы бессознательно желаем ему зла. Мы хотим, чтобы ему стало плохо. Но это желание наталкивается на всевозможные страхи, моральные запреты супер-эго*. И мы прячемся от этих страхов за словами: «Бог ему судья», «не нам его судить» или что-нибудь в этом роде. Что мы скрываем за этими словами?

Д: Чувство вины?

А: Нет. Мы прячем за ними апелляцию к Высшему суду. Мы как бы говорим: «Господи, я знаю, что это очень плохой человек, но я не стану его лично судить. Но если положить руку на сердце, то где твоя справедливость, Боже?» И ножкой – топ! Мы не сознаем этого, но делаем именно так, хотя нам кажется, что мы смиряемся. Но смирение «скрепя сердце» – это не смирение, а его антипод – вытеснение. Так вот, маньяк, убийца или просто злодей-антигерой должен быть сумасшедшим по одной причине: потому что когда он сумасшедший, он является воплощением такого чистого зла, что мы можем позволить себе искренне жаждать его смерти…

Д: …не испытывая за это чувства вины. И выплеснуть свою агрессию по полной программе совершенно безнаказанно.

М: Почему, если он сумасшедший, то он воплощение зла?

А: Хороший вопрос. И почему?

М: Мне кажется, было бы воплощением зла, если бы человек все рассчитал, задумал…

А: А безумие Гитлера? Рассчитал, задумал. Одно другому не мешает, Рита.

Д: Возможно, здесь имеет значение разница в восприятии безумия тогда и сейчас. Сейчас мы называем безумным человека, у которого что-то с головой. А тогда безумие было болезнью души.

А: Даша права, раньше это слово действительно воспринималось иначе. Сейчас оттенок этого восприятия остался, но перешел на бессознательный уровень.

Д: Это, видимо, такое состояние души, когда она теряет связь с Богом?

А: Совершенно верно. Это значит: охваченный демонами. Безумный – значит бесноватый. И поэтому он имеет только оболочку человеческую, а внутри у него демон.

Д: Поэтому его можно безнаказанно убивать. И даже еще получить за это всеобщее одобрение и прочие эговые «бонусы».

А: Совершенно верно. И Христос неспроста обрушивается на любителей такого рода проекций. Совсем неспроста. Собственно говоря, впоследствии он сам стал объектом таких проекций. Все зло в мире, которое заканчивается убийством другого человека, проходит через призму этой проекции – так или иначе. И поэтому, когда мы называем кого-то безумным, мы тем самым отказываем ему в его «человечности». Что такое «безумный» – помимо того, что это человек, охваченный демоническими силами? В этом есть еще и другой привкус: задумаемся, как именно мы осуждаем другого человека? Обратите внимание на то, что когда мы хотим осудить, мы даем человеку очень категоричные оценки: «да он просто ничтожество» или еще что-нибудь в этом роде. И не осознаем, что самая главная цель такой категоричности заключается в том, чтобы отказать тому, о ком мы говорим, в праве считаться человеком, а значит – быть достойным любви и сострадания. Когда мы даем себе труд понять поступки и мотивы человека, мы тем самым возвращаем себя к возможности ему сострадать. А когда мы говорим о человеке «законченный подонок» – это означает, что он таков сам по себе, независимо ни от каких обстоятельств, возможностей исправиться у него нет, и все, что мы можем сделать, – это от него отречься. Эти слова также могут по разному наполняться: одни произносят их просто давая выход эмоциям и в глубине души понимая, что ни о каком человеке так нельзя говорить, и что то, что он говорит, – просто потому, что ему лениво удержаться от эмоций и проконтролировать свою речь, другие же делают это с сердцем и искренне негодуя.

23 Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя,

24 оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.

Д: Здесь Он видимо пытается наполнить смыслом догматические ритуалы, вернуть в них утраченный смысл.

А: И какой же это смысл?

Д: Прежде чем чего-то просить у Бога, нужно сделать что-то и самому. Какой смысл приносить жертву и рассчитывать на то, что Он поможет, если ты сам при этом в душе нечист? Если держишь всякие черные мысли за пазухой?

А: Прежде всего, я хочу попросить вас научиться читать Евангелие очень внимательно. «Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику…»

М: «… и там вспомнишь…»

А: «…и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя…» Почему, принеся дар к жертвеннику, там можно что-то вспомнить? Давайте наполним смыслом эти строчки.

М: Эти строки могут быть совсем не о том, что брат твой действительно имеет что-то против тебя. Это ты затаил на брата либо обиду, либо ненависть, либо еще что-нибудь… И это все поднимается из твоей души – лишь в таком случае это можно вспомнить перед жертвенником.

А: Что такое «принести дар к жертвеннику»? Давайте попробуем вернуть первоначальный смысл этим словам.

Д: Вот человек несет дар… Как это происходило? И в каких случаях делалось? Если хотели что-то попросить, либо в благодарность за что-то… Человек родился – тоже надо было жертву принести.

А: И если умер – тоже надо. Последние слова Сократа были просьбой принести в жертву Асклепию петуха. Асклепий – бог врачевания, и Сократ попросил принести ему в жертву петуха в знак благодарности за то, что он окончательно исцелился, выйдя из круга сансары.

В: А почему петуха?

У: Петух – птица священная, в античности символизировала бессмертие души.

А: К жертвеннику приходят в разных случаях. Но важнее то, в каком состоянии приходят. А состояний может быть два. В одном случае к жертвеннику подходят механически и равнодушно, и это очень распространенный вариант. Леви-Брюль[28]пишет, что люди с первобытным типом мышления общаются со своими идолами очень обыденно. Все ритуальные действия совершаются автоматически: надо домашним богам зерна подсыпать, или надо зайти в церковь, свечку поставить. Во втором случае человек подходит к жертвеннику с внутренним трепетом, чтобы пообщаться с Богом. И он не просто приносит Богу жертву – в этот момент происходит контакт с высшей реальностью. Жертвенник – это место, где боги вкушают то, что мы им отсюда преподносим. В Торе есть целые главы, посвященные тому, как, когда и какие жертвы приносить. В частности там пишут, например, что нельзя приносить в жертву больное животное. (Сразу вспоминается пословица: «На тебе, Боже, что нам негоже»).