Разбитые грёзы. Книга 2 - Александра Салиева

– Стой, подожди, отпусти меня, ты же ранен, – отстранилась я от него, попытавшись слезть с рук и осмотреть его рану. – Роман, – укорила, одарив его осуждающим взглядом, когда он меня так и не отпустил, ещё и перехватил иначе, вновь крепко прижимая к себе.

– Ерунда. Затянется само.

Ага, конечно.

Как он вообще её заработал?

Не важно.

Потом расспрошу.

– Не ерунда! – возмутилась вслух. – Нужно перевязать! Сейчас же! Как ты вообще её заработал? – не удержалась всё-таки от этого вопроса.

– Мимо проходил в неудачном месте, – отмахнулся, продолжая своё шествие вместе со мной на руках.

– Это что за место такое? Ты куда ездил? – закидала я его вопросами, после чего, заметив, что он взял направление в сторону моих покоев, добавила: – И если мы идём ко мне, то там Алекс Алексию кормит. Так что можешь смело сворачивать в сторону медблока. Я серьёзно, Ром, рану надо осмотреть и перевязать, – добавила взволнованно. – Иначе попрошу для тебя отдельные покои выделить, где ты будешь в них без меня, – выставила ультиматумом, когда мужчина опять меня проигнорировал.

На последнее моё заявление и вовсе недовольно поджал губы, гневно прищурившись. Но притормозил, да. Ещё на тех словах, где выяснилось, что уединения нам не видать. Развернулся в другую сторону. Втянул в себя воздух поглубже и о чём-то призадумался. Пару секунд так постоял, а затем пошёл всё-таки в сторону медблока. Или нет. Там, где, немного погодя, надо было свернуть, мимо прошёл.

– Роман! – возмутилась я тут же. – Ты… ты… не будет между нами никакого секса, пока тебе рану не осмотрят! И вообще ничего не будет! И правду я тебе тогда не расскажу!

Сперва ляпнула, потом пожалела. Потому что, если до этого мужчину мои угрозы так и не проняли, то вот последнее заявление – очень. Остановился. Опять гневно прищурился. Пока я судорожно пыталась сообразить, как теперь отмазаться. Зачем я вообще ляпнула про тест? И раньше не знала, как с таким подойти, а теперь и подавно. Не посреди коридора же ему сообщать о таком? Где каждый услышать может…

– Какую ещё р-разтакую правду ты мне не р-р-раскажешь? – прорычал угрожающе.

– Вот если перевяжешься, расскажу, – нисколечко не прониклась я.

Да и как проникнуться, когда он рычит, а внутри меня восторг скручивается? И хочется попросить: «Ещё!..»

Над моим ультиматумом размышлял он недолго.

– Ладно, – подозрительно легко сдался. – Но тогда ты мне не только разговор должна будешь, – постановил.

Наконец, в сторону медблока в самом деле отправился.

– Тебя послушать, я тебе постоянно что-то должна, – проворчала я наигранно недовольно.

Он только заухмылялся непонятно чем теперь довольный. И даже потом, когда мы добрались до нужного места, а расторопная медсестра меняла пропитавшуюся кровь повязку, и тогда продолжал смотреть на меня с каким-то особо затаённым предвкушением. Воображение тут же нарисовало в подробностях, о чём мог бы думать мой волк, и меня резко кинуло в жар. И ещё больший, когда с перевязкой оказалось покончено, и мы остались с ним наедине.

– Ну? – моментально растерял всё своё терпение Роман. – Что ты там мне собиралась не рассказывать? – уставился на меня требовательно и подозрительно.

И так я сразу растерялась, что на дверь невольно покосилась. И вроде, сказать надо, а вроде и так неплохо всё. Но раз уж заикнулась…

В общем, чуть помявшись, несколько раз вздохнув и потоптавшись на месте, я сделала это. Нет, не сказала. Достала из кармана ранее спрятанный туда документ и молча протянула ему. Промокший, как и вся моя одежда, но по-прежнему читабельный. И дыхание затаила в ожидании реакции.

Роман в очередной раз подозрительно покосился на меня, но развернул сложенный вчетверо лист. Прочитал. И не раз, судя по тому, что время шло и шло, а он всё смотрел в документ, свидетельствующий о проведённом тесте на отцовство, не спеша возвращать своё внимание мне. И с каждым пройденным мгновением я нервничала всё больше.

Чего молчит?

Радоваться ведь должен.

Наверное…

Или не рад?

Да нет, бред.

А если правда?

Иначе почему у него выражение лица до сих пор не меняется?

А потом и вовсе…

– Ну, и? – повторился. – Дети – мои, я это и без всяких бумажек знаю, они в любом случае мои, – чуть склонил голову, рассматривая меня теперь задумчиво. – А рассказать ты мне что собиралась?

Растерялась больше прежнего.

То есть ему… не важно?

Совсем?

Что я беременна от него, а не от кого-то там ещё, и ему не придётся воспитывать чужих детей.

Видимо, так и есть.

И вроде всё хорошо, получается, но всё равно немножечко обидно.

Чёрт знает с чего.

Просто…

Не на такую реакцию я рассчитывала. Совсем не на такую.

Я думала, он обрадуется. А он…

– Не знаю, какими путями ты нашла такие выводы, но неужели, по-твоему, до сих пор непонятно, что ты моя пара, и только моя, никому тебя не отдам? – уткнулся носом мне в макушку и шумно втянул в себя воздух. – Откуда вообще берутся в твоей хорошенькой головке такие сомнения по поводу детей? – спросил, но ответа не ждал. – По-моему, пять лондонских кварталов – это довольно весомый аргумент к тому, что и ты сама давно смирилась с тем, что ты лишь моя, – тяжело выдохнул и снова вдохнул. – Без вариантов, сокровище.

Пять…

Он сказал, пять кварталов?

Мать моя – жуть!

Какой стыд!

Лучше просто не думать о таком.

Тем более, это не я – он не понял, чем я руководствовалась.

Но и сообщать о своей неуверенности не решалась. Таким унизительным это вдруг показалось. С другой стороны, мы ведь уже обсуждали с ним подобное за обедом в номере Лондона. И потом, в ресторане, да и после он не раз упоминал о том, что я в прошлом его чуть ли не предала. Так что:

– Я его сделала не поэтому, – призналась всё-таки, поджав губы, уставившись на свои руки. – А для того, чтобы убедиться… что я не… гулящая, – закончила совсем тихо, потерев одну ладошку о другую. – И показала, чтобы ты тоже это знал.

Послышался ещё один шумный вдох. Меня развернули к мужчине лицом.

– Я это и так знаю, – нахмурился Роман, подцепив сгибом указательного пальца мой подбородок, приподнимая тот выше, вынуждая смотреть в горящие медными всполохами глаза. – Иначе находились бы мы здесь? – выгнул бровь.

– Ну тебя же устраивали чужие дети, – пожала плечами.

Мужчина в очередной раз тяжело вздохнул. Хватка его пальцев на моём подбородке усилилась.