Наследие - Бентли Литтл

Он перевел взгляд на большой коллаж в рамке над плитой. На нем тоже были мужчины: почти все без рубашек, многие со случайно или намеренно обнаженными половыми органами, некоторые вовсе без штанов. С такими вещами Стив время от времени сталкивался на работе – случалось, что для альбомов выпускников присылали такие вот, совершенно неподходящие, фотографии. Если они приходили по «мылу», Стив просто уничтожал письма, если бумажной почтой – рвал и выбрасывал. А Джина, как видно, собирала их многие годы – собирала и приклеивала в подчеркнуто сексуальных позах и сочетаниях, явно желая изобразить какую-то оргию. Тошно и жутко было смотреть на это, особенно оттого, что коллаж висел не в спальне, не в ванной, вообще не в каком-нибудь интимном уголке квартиры, а над плитой, там, где готовят еду.

Такого рода женщину, подумал Стив, отец, пожалуй, назвал бы шлюхой.

Отец таких женщин презирал. Стив тоже. Он поймал себя на мысли: если с Джиной что-нибудь случится, никто и не заметит. В «Однокашниках-медиа» она просто секретарша, болтливая и надоедливая, и заменить ее проще простого. Ясно, что ни мужа, ни постоянного любовника у нее нет. Судя по состоянию дома и отсутствию фотографий родных, нет и семьи – по крайней мере, здесь, в Южной Калифорнии.

Тогда-то он и понял, что убьет ее.

Нет. Неправда. На самом деле он понял это гораздо раньше. Когда увидел чертежный стол и фотографии.

Когда вошел к ней в дом.

Когда решил к ней пробраться.

Когда в первый раз за ней следил.

С самого начала он понимал, что убьет ее, – и сейчас, признав это, ощутил удовлетворение.

Стив взглянул на часы. Казалось, он провел здесь лишь несколько минут, но прошло уже больше получаса. Джина может вернуться в любую минуту. Что, если свидание ее быстро закончится, если что-то там пойдет не так? Или если и не было никакого свидания?.. Не надо, чтобы его застали врасплох, не надо совершать торопливых опрометчивых поступков. На этот раз он все спланирует, все хорошенько обдумает и подготовит первоклассное убийство. Без сучка, без задоринки.

Такое убийство, каким гордился бы отец.

Стив еще раз прошелся по дому, выключил везде свет, запер дверь и побежал к своей машине. Сев в машину, осмотрелся: на тротуарах никого. Убедившись, что все чисто, завел мотор и вырулил на улицу.

Выезжая из квартала Джины, он заметил на тротуаре автостопщика. Необычного автостопщика: парень был одет по-деревенски, в комбинезоне и соломенной шляпе, и как-то странно приплясывал на месте, стоя на углу улицы: время от времени делал широкий взмах рукой и показывал выставленный большой палец. Когда Стив проезжал мимо, автостопщик пристально на него уставился – пожалуй, слишком пристально. Сперва ему подумалось, что парень в шляпе едет на какую-нибудь костюмированную вечеринку, однако день был будний, да и время года неподходящее для такого рода праздников. К тому же у Стива сложилось впечатление, что для парня это не карнавальный костюм, а повседневный наряд.

Не глядя в его сторону, упорно глядя на дорогу, растопырив пальцы на руле, Стив прибавил скорость и промчался мимо. Сердце его сильно колотилось. «Может быть, это дурное предзнаменование? – подумал он. – Знак, что лучше все отменить? Отказаться от своих планов?»

Нет, от таких планов не отказываются.

По дороге домой он купил готовый ужин и съел его перед телевизором, за репортажем о преступности среди мексиканских иммигрантов. Очень хотелось сразу начать планировать смерть Джины, – но Стив так наслаждался предвкушением, что решил растянуть удовольствие и подумать об этом завтра.

Так что он посмотрел почту, потом работал над новым рассказом, пока не начали слипаться глаза, и наконец пошел спать.

В эту ночь ему приснился клоун в комбинезоне и соломенной шляпе, с красным носом-картошкой и ярко-зелеными волосами. Клоун «голосовал» на дороге, приплясывая и подняв большой палец вверх. Стив – он и сам ехал в клоунской машине, в крошечном смешном «Фольксвагене» – остановился, чтобы подвезти его.

– Куда едем? – спросил он.

Огромное, словно луна, лицо клоуна притиснулось к крошечному боковому стеклу.

– Сам знаешь, – со зловещей ухмылкой ответил тот.

И Стив знал.

Они остановились у «Макдоналдса» в Блите. Съехали с дороги на перекрестке, там, где среди темных рекламных щитов и зданий спящего города, призывно горел знакомый красно-желтый знак. «Макдоналдс» только что открылся, и на парковке стояли лишь автомобили служащих. Дейв вылез из машины, с хрустом потянулся, не оглядываясь на сестру.

Небо на востоке уже слегка посерело, и на его светлеющем полотне обозначились темные силуэты гор. На западе, куда они направлялись, ночь оставалась ночью.

С самого Тусона они почти не разговаривали друг с другом, не считая фраз о самом простом и необходимом – вроде того, куда положить ее багаж. Из-за этого Дейву было неуютно – он все-таки старший и, наверное, обязан первый разбить лед.

– Есть хочешь? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Давай позавтракаем.

Внутри «Макдоналдс» был залит мертвенным, почти режущим глаза белым светом. Других посетителей не было. Дейв хотел уже сказать: «Бери что хочешь, я заплачу», однако сестра подошла к стойке, сама заказала себе «большой завтрак» с горячим чаем и протянула кассирше десятидолларовую бумажку.

Получив заказ и сдачу, она отошла за столик в углу. Дейв тем временем заказал макмаффин, две картофельные оладьи и кофе. Он догадывался, что сестра хочет поесть одна, и чувствовал сильное искушение ее не беспокоить, но в последний момент все-таки подошел к ее столику, сел со своим подносом напротив и взглянул на то, что она ест.

– Сосиски? – сказал он. – Готовишься?

Она улыбнулась. Точнее, постаралась улыбнуться. Куда больше эта вымученная улыбка напоминала болезненную гримасу.

Дейв немедленно пожалел о сказанном и, смутившись, принялся за оладьи. Хрустящий жареный картофель оказался таким горячим, что слезы подступили к глазам.

Странно, он совсем не помнил, как выглядела сестра маленькой. Помнил, как играл с ней – или дрался – дома, во дворе, в школе, в церкви, но никак не мог припомнить ее лицо. Воспоминания словно пришли из вторых рук: события помнились, а человек, с которым эти события происходили, расплывался в памяти, превращался в абстрактную фигуру «маленькой девочки».

Она все не поднимала глаз, и в первый раз Дейву представилась возможность внимательно ее рассмотреть. Он заметил и первые морщинки возле глаз, и намечающиеся жесткие складки в уголках рта. Необычное впечатление: словно сквозь нынешний ее облик просвечивал будущий, словно теперешнее ее лицо было фантомом, привидением, которое вот-вот рассеется и обнажит куда более реальное лицо старухи.

В «Макдоналдс» вошла латиноамериканская семья и остановилась у мусорных баков, с этого неожиданного угла читая меню, – вероятно, не желала подходить к кассам, где с требовательными улыбками уже ждали их девицы в уродливой маковской униформе. Родители говорили по-испански, дети отвечали им без акцента по-английски. Отец был в грязной синей ветровке, мать – в потрепанной шали, двое детей – в выцветших футболках с мультяшными героями, популярными несколько лет назад.