Клуб кладоискателей - Маргарита Малинина

— «Зови надежду сновиденьем, неправду — истиной зови. Не верь хвалам и увереньям, но верь, о, верь моей любви!»

— Пусти меня, озабоченная маньячка! — Тут вдалеке что-то зашуршало, а затем послышались отчетливые шаги, тяжелые, грузные, точно человек много весил или нес что-то тяжелое. Почему-то не испугавшись незнакомца (или испугавшись, но куда меньше, чем любимую подругу), я завопила: — Спасите! Насилуют!

— Вижу-вижу! — ответил злой мужской голос, такой хриплый, точно, пренебрегая завтраком, обедом и полдником, его обладатель тянется сразу за водкой и глушит ту стаканами с утра до вечера вот уже очень длительный период жизни. А закусывает ядреными папиросами. — Я давно уже за вами слежу, осквернители! — Голос неотвратимо приближался.

— Кто-кто? — синхронно спросили мы.

— Осквернители могил! Наконец я сдам вас в руки правосудия! — Мужчина посветил нам в лица фонариком, и Юлька сделала то же самое. Напрасно. Увидев грабли в руках новоприбывшего, а также его черные зубы и грязное уродливое лицо, нам захотелось заблаговременно умереть, ведь было ясно, как солнечный день: он намеревается использовать грабли как орудие пыток. Намотает наши волосы на зубчики и потащит за собой по земле прямо в отделение. На нас там повесят черт-те что — какие-то осквернения, о чем мы ни слухом ни духом, — и посадят в камеру, не дав даже позвонить родителям. Хотя… никто не знает, что хуже: не позвонить родным, или же позвонить, рассказав, за что нас задержали. Они приедут сюда и первыми свернут наши шеи!

— А у нас есть лопата! — пусть знает, что мы тоже не с пустыми руками.

— А у меня — грабли! — ответил мужик, приближаясь и светя нам фонариком в глаза, будто на допросе в гестапо.

— А у нас — лом! — продолжила интереснейший диалог подруга, подняв лом с земли и продемонстрировав его человеку с граблями.

— А ну положите оружие! — вознегодовал мужик, а я, схватив лопату и руку подруги, резко бросилась бежать.

— Стой! У нас же больше орудий! Мы победим!

— Молчи, дура! — остудила я ее пыл, ибо драка со сторожем кладбища как-то не входила в мои планы.

— Стоять! Стрелять буду! — не хотел тот отступать.

Не останавливаясь, я решила уточнить, ехидно крикнув в темноту:

— Из чего? Из граблей?

Он промолчал, что дало мне право признать победу в полемике за собой, затем и вовсе выронил хозяйственный инвентарь, на него же наступив. Тот шмякнул его сзади палкой по спине, и забег тем самым мужик также проиграл.

Остановив частника, мы втиснулись на заднее сиденье, продиктовав адрес бабы Дуси.

— Только не перепутайте дом! — от души посоветовала ему Юлька. — Не то мы попадем к бородатому дядьке с ружьем! А он скор на расправу.

Водитель покосился на нас в зеркало, но ничего не ответил.

На участке я отвела подругу за сортир, усадила рядом с собой на землю и, облокотившись о деревянную стену, принялась за допрос:

— А ну признавайся: чего ты там учудила? На кладбище?

Юлька низко повесила нос, после… заплакала.

— Эй, ты чего? — ринулась я успокаивать расстроенную подругу. — Нет, я правда ценю твои чувства, если хочешь, так уж и быть, мы будем иногда целоваться, но не больше! Я ненавижу мужчин, но со своей ориентацией, к несчастью, ничего поделать не могу, как бы ни пыталась!

— Катя, прекрати! — сказала мне таким тоном, точно я бредила какой-то фигней. Не она ли заикалась о розовой любви? — Он гей!

— Кто? Корчагин? Водитель? Бородатый с ружьем? Кто гей, Юля?

— Ну ты не поняла? Мишка! Я и решила, что раз он голубой, стану тогда розовой! Ему назло!

— С чего ты взяла, что он гей?

— Он сам признался. Почему мне так не везет? Стоит встретить нормального парня, влюбиться в него — бац! — голубой!

— Чего ж он тебе голову морочил? Отчего сразу не сказал? — не могла я постигнуть чужую душу.

— Его Димка попросил.

— Ах! — прижала я руки к груди. — Он тоже голубой, да? Потому они живут вместе?

— Нет, Катя, Мишка сказал, Каретников — натурал. Он своими хитрыми мозгами просчитал, что, если за тобой ухаживать, ты не станешь рьяно отвечать на эти ухаживания, покуда за твоей подругой тоже не будут ухаживать. Притом его друг. Это какая-то умная психологическая фигня, я не поняла толком…

Зато я поняла. Подумала и поняла. Димка прав. Из солидарности я бы не стала встречаться с Каретниковым, когда моя подруга сидит дома одна. Я бы выбрала ее. И на пляже один парень не может подойти сразу к двум девушкам. По неписаным правилам всегда двое на двое. Мне было неясно другое.

— Как же они дружат? Если один гей, а другой гетеросексуал? Бывает ли такая дружба? — Я вспомнила свою теорию и пришла к выводу: нет, не бывает. Только если их связывает что-то. Какая-то тайна. Или кровное родство, скажем, двоюродные братья. Но они бы так и признались, дескать, братья мы.

Вместо ожидаемого пожатия плеч Юлька стала мне разъяснять основу дружбы наших знакомых, как будто она тоже была каким-нибудь социологом:

— Дружба бывает разная. В этом случае, надо полагать, один использует другого, по-иному дружба не получится. И я даже знаю, кто кого.

— Димка Мишку? А зачем ему Мишка? Думаешь, он специально берет его с собой на курорты, дабы с девчонками знакомиться? Не смеши, для Каретникова знакомство не проблема, в этом я убедилась сама.

Но многое в то же время становилось понятным. Сегодня Дима сказал мне: «Странно, Миха то же самое говорит про женщин», то есть что им нельзя верить. Но я тогда не придала особого значения его словам. И он всегда заступается за Каретникова, что бы ни случилось. К тому же Мишка еще ни разу не домогался моей подруги. Никак. Это она сама мне сказала по секрету. Но я решила, это от застенчивости. Однако с другом он ведет себя куда нежнее, все время выгораживает, во всем поддерживает. Макароны ему подкладывает. Мне вспомнились другие Димкины слова «Мишка как Чип и Дейл: всегда приходит на помощь».

— Юль, он точно тебе сообщил, что Димка не гей?

— Да. Кать, он же делал тебе намеки…

— Ну, может, он и со мной не против. Есть и смешанная ориентация. — Подружка хихикнула. Слава богу, я вернула ее к жизни. — Поднимайся, нас ждут кровать и сон.

— Мы точно туда пришли? Не хватало еще в завершение сегодняшнего дня побегать от пуль!

— Если что, это по вине шофера. Мы потом найдем его и три шкуры спустим. Давай, поднимайся.

…Этой ночью звуки продолжали донимать меня. Я кряхтела, ворочалась, стонала, стучала по полу, по стене, а не дождавшись ответных стуков, надевала себе на голову подушку. Стоны и шорохи не смолкали. Вот бы классифицировать этот звук, понять, что и как может его издавать! Но он был таким отдаленным… Словно бы шел, не побоюсь этого слова, из подземелья.