В интернете кто-то неправ! Научные исследования спорных вопросов - Ася Казанцева

Протест против экспериментов на микроорганизмах

Есть одна этическая проблема, которая кажется мне важной: все животные равны, но некоторые равнее. Их надо каким-то образом ранжировать, и единственный объективный способ это делать – в соответствии с уровнем развития интеллектуальных способностей.

Наверное, не существует людей, всерьез обеспокоенных правами вирусов или бактерий, у которых в принципе нет нервной системы. Для подавляющего большинства людей нехарактерно беспокойство о правах насекомых. Я не слышала о том, чтобы защитники животных громили лаборатории, работающие с улитками. Лягушек некоторым людям уже жалко. Мышей жалко многим. Кошек и собак, наверное, жалко большинству, и не только потому, что они симпатичные (мыши, собственно, тоже), но и потому, что они уже обладают довольно развитым мозгом и сложным поведением; поэтому и этические комиссии регулируют эксперименты с собаками строже, чем эксперименты с мышами. Но самая серьезная граница проходит между “животными вообще” и человекообразными обезьянами – шимпанзе, бонобо, гориллами и орангутанами. Просто потому, что они уже очень умные. Эксперименты, в которых человекообразных обезьян обучали языку жестов или языку на основе компьютерных пиктограмм, показали, что они овладевают речью на уровне 2–3-летнего ребенка. Это определяется не только по точности понимания таких инструкций, как “налей молоко в воду” vs “налей воду в молоко”, но и по еще более сложным паттернам использования языка. Человекообразные обезьяны могут обобщать значение слов (например, изучить знак “открой” применительно к трем конкретным дверям, затем начать его применять к любым дверям вообще, потом распространить на кастрюли, ящики и наконец на водопроводный кран). Могут придумывать названия для незнакомых предметов на базе их важных свойств (огурец = “банан зеленый”). Могут использовать слова в переносном значении (шимпанзе Уошо как-то раз сообщила одному из служителей, который ей не нравился: “Ты грязный плохой туалет”). Они могут составлять довольно длинные предложения (та же Уошо однажды заинтересовалась сигаретой, которую курил исследователь, доктор Футс, и говорила ему так: “Дай мне дым”, “Дым Уошо”, “Быстро дай дым”. Футс сделал ей замечание: “Попроси вежливо”. – “Пожалуйста, дай мне этот горячий дым”, – ответила Уошо). Пересказывать книгу Зои Зориной и Анны Смирновой “О чем рассказали говорящие обезьяны?” можно бесконечно, но лучше вы ее сами прочитайте, а я только еще одну любимую историю перескажу, очень уж она хорошо подходит для цитирования во время семейных скандалов. Когда дети из семьи Уошо, Лулис и Дар, устраивали потасовки, а она приходила разбираться, хитрый Лулис каждый раз заверял ее на языке жестов: “Я хороший хороший”. Когда Дар разобрался в ситуации, он начал при виде Уошо сразу же прекращать драку. Он ложился на пол – плакать, а при ее приближении говорил: “Давай обнимемся”. И действительно, теперь гнев Уошо направлялся на Лулиса. Она грозно показывала ему на дверь и говорила: “Иди туда”.

Так вот. Шимпанзе и гориллы слишком прекрасны и восхитительны, чтобы обращаться с ними как с простыми животными. Это мнение широко распространено, и в ряде стран любые эксперименты с человекообразными обезьянами полностью запрещены. В США разрешены, но в 2013 году был принят законодательный акт, который предписывает постепенно отправить на пенсию (так и пишут, без всяких кавычек) и переселить в комфортные питомники подавляющее большинство лабораторных обезьян, оставив для медицинских исследований только несколько десятков – тех, без которых человечеству совсем никак не обойтись (например, испытателей вакцины против гепатита C).

Но многие шимпанзе участвуют не в медицинских, а в поведенческих исследованиях: они учатся у людей, люди учатся у них, и все это способствует пониманию того, насколько зыбкая все-таки между нами граница. Я не думаю, что это – нарушение прав человекообразных обезьян; подозреваю, что участвовать в поведенческих экспериментах интереснее, чем просто жить в лесу. Во всяком случае, одно свидетельство от обезьяны в пользу этой точки зрения у нас есть. В 1982 году шимпанзе Люси, обученную языку жестов, отдали участвовать в программе реинтродукции лабораторных шимпанзе в африканские джунгли. Она освоилась, пользовалась уважением коллег, хорошо питалась. Но когда через полгода знакомая студентка приехала ее навестить, Люси сказала: “Забери меня отсюда”. Ее не забрали – некуда было забирать.

Люси осталась в лесу и в 1988 году погибла от рук браконьеров.

Это верно, когда мы говорим о колбасе и сосисках. Это верно с некоторыми оговорками, когда мы говорим о говядине и свинине. Это сомнительно в случае курицы. Это неверно в случае рыбы. Но главное – это принципиально некорректная постановка вопроса.

Чем умнее животные, тем более разнообразным может быть их поведение, в том числе способы добычи пищи. Разные группы горилл, как и разные группы шимпанзе, питаются неодинаково. Но в целом можно сказать, что гориллы – почти строгие вегетарианцы (хотя при случае едят насекомых), а шимпанзе более всеядны. Время от времени они охотятся на мелких обезьян; известна даже группа, в которой принято делать деревянные заостренные копья, чтобы убивать жертв, забившихся в древесные щели [1]. Шимпанзе вообще пользуются орудиями труда более активно, чем гориллы. С одной стороны, работает принцип “сила есть – ума не надо”: субтильному шимпанзе приходится класть орех на камень и долбить по нему другим камнем, чтобы добраться до сердцевины, а массивная горилла без проблем раскалывает орех зубами. С другой стороны, похоже, что у шимпанзе остается больше свободного времени. Режим дня, естественно, тоже зависит от того, где именно живет группа обезьян, но приблизительно получается, что гориллы тратят на еду около 55 %, а шимпанзе – около 45 % времени бодрствования [2], [3]. Что, если часть этих 10 % потратить на размышления о том, как бы сделать поиск пропитания еще эффективнее?

Перед нашими далекими предками тоже стояла проблема выбора диеты. Питаться одними растениями надежнее: вот они, везде растут. Но зато в них мало питательных веществ (особенно если фруктов не хватает и приходится есть зеленые части растений), так что вегетарианец в дикой природе вынужден целыми днями пережевывать пищу. Питаться всем сразу может оказаться эффективнее. В удачный день вы с друзьями отогнали гиен от трупа антилопы и пируете до вечера. В неудачный день жуете траву и тоже в общем с голоду не умираете.

Австралопитеки опробовали оба эволюционных пути: группа грацильных австралопитеков была всеядной и постепенно развивала навыки добычи мяса, а ответвившиеся от них около 2,5 миллиона лет назад массивные австралопитеки (они же парантропы) выбрали строгое вегетарианство [4], отрастили себе гигантские челюсти и панковский костный гребень на голове для крепления жевательных мышц. Угадайте, от кого произошли мы, а кто оказался тупиковой ветвью?