Ландыши, приносящие смерть - Марина Капранова

Девушка не стала ходить вокруг да около и сразу обратилась к акушерке с волнующим её вопросом:

— Баба Люба, — именно так представилась ей пожилая женщина. — Не помните ли вы роженицу, которая в 19.. году оставила в роддоме девочку?

Баба Люба, доселе не понимавшая интерес к ней молодой особы, встрепенулась:

— Уж не ты ли эта девочка?

— Я, — коротко ответила Ксения, и на глаза её невольно навернулись слёзы от жалости к себе.

— Ну, уж и не знаю, чем я могу тебе помочь, — заёрзала в кресле щупленькая женщина. — По закону тайну удочерения нельзя раскрывать никому.

— Да, какая тут уж теперь тайна, — спокойно произнесла Ксения, соображая, что придётся, наверное, доплатит этой старухе за информацию. — Родители мои оба умерли, осталась я одна, может, сумею родную мать разыскать, всё же родная кровь.

— Да-а-а-а, грехи наши тяжкие, — произнесла баба Люба и замолчала? уставившись в одну точку, словно увидела что-то только ей ведомое в противоположной стене.

Небольшое денежное вознаграждение, перекочевавшее из кошелька Ксении на стол, развязало акушерке язык.

— Раньше-то Светлана с Алексеем жили в квартире напротив моей. Это уж потом они в центр перебрались. Светлана как-то посетовала, что у неё больное сердце и ей врачи запретили иметь детей. А ей, бедняжке так хочется иметь ребёночка. А тут к Машке Сидоровой, что жила в соседнем доме, приехала из Новообска подруга в положении, Анька Танеева. Приехала она отдохнуть на выходные, а тут случились роды, как раз в мою смену. Девочка родилась абсолютно здоровая, без каких-либо отклонений, но молодая мать наотрез отказалась забирать ребёнка. Мы её всей сменой уговаривали не отказываться от родного дитя, — сообщила баба Люба, повязывая на голову светлый платочек и вытирая уголком этого платка свой сморщенный рот. — Но она ничего слушать, не хотела, девочку ни разу на руки не взяла и ни разу к груди не приложила, хотя молока у неё было в избытке. Так и пролежала молодая мать все дни в палате, отвернувшись к стенке. А как только её выписали, сразу укатила в свой Новообск. Про девочку-то, это я Светлане рассказала. А она сделалась как одержимая: заберу её из роддома и всё тут. И ведь добилась своего. Вот так-то.

Ксения и предположить не могла, что рассказ бабы Любы так её расстроит. Она вышла из обшарпанного подъезда, села на пустую скамейку и тихо заплакала.

«За что? Почему? Какие такие сверхсложные у родной матери были обстоятельства, что она не захотела забрать меня из роддома?» — думала Ксения, не в силах подняться со скамейки.

Очистив немного слезами душу от обиды, она решила во что бы то ни стало разыскать родную мать.

Рядом с Ксенией на скамейку сели молодые люди, они громко что-то стали обсуждать и весело смеяться. Девушка неторопливо поднялась и пошла прочь, боясь потерять свою мысль.

«Если у матери другая семья, я не буду лезть в неё, — рассуждала Ксения. — Если у неё есть ещё дети, так это вообще будет здорово, у меня появится брат или сестра».

Отыскать след матери не составило труда, тем более, что она почему-то не сменила фамилию. Пока Ксения оканчивала университет, она пристально следила за судьбой матери и практически знала о ней всё.

По окончании университета она вслед за Танеевой приехала в село Боровиково. Благо, что в сельские школы педагоги требуются всегда, поэтому директор школы была рада принять на работу дипломированного специалиста.

Ксения два месяца присматривалась к Танеевой Анне Андреевне и почти даже сдружилась за этот период с библиотекарем школы.

Танеева рассказала ей свою историю о бабке-фрейлине, о пасхальном яйце Фаберже. И Ксения простила мать и решила, раз она ей так доверяет, значит, чувствует в ней родственную душу. Ну, а если она узнает, что девушка её дочь, то они сблизятся ещё больше, тем более что женщина так одинока и несчастна.

В тот вечер Ксения купила бутылку шампанского, торт и отправилась к Танеевой. Анна Андреевна встретила девушку радостным возгласом:

— О-о-о, сегодня какое-то торжественное событие? Я что-то пропустила?

Ксения даже и предположить не могла, что так разволнуется. Она просительно посмотрела на Танееву и произнесла:

— Я всё сейчас расскажу, только выслушайте меня, пожалуйста.

Но Анна Андреевна уже открыла шампанское, она громко хлопнуло, изрыгая из бутылки белую пузырьковую пену. Ксения, собиравшаяся с мыслями, вздрогнула и перевела взгляд на женщину, разливавшую в фужеры пенящееся шампанское.

— Ну, ну, я вся во внимании, — поставив бутылку на стол и взяв фужер в руку, Танеева, заметив замешательство девушки, пристально посмотрела на неё.

— Наверное, — неуверенно начала говорить Ксения, не притронувшись к шампанскому, — вам в это трудно будет поверить, но я ваша дочь.

У Анны Андреевны кровь отхлынула от лица, щёки её стали неестественно белыми, губы приобрели синеватый оттенок.

— Ты что, милочка, спятила? — ледяным голосом спросила Танеева, буравя девушку колким взглядом. — Какая к чёрту дочь? У меня нет никакой дочери, — не сводя взгляда с Ксении, женщина резче, чем хотела, поставила фужер с шампанским на стол, но не рассчитала силу, у фужера от удара рассыпалась ножка и он, завалившись на бок, залил скатерть.

— Фу, чёрт, одни убытки, — выругалась Анна Андреевна, но даже не шелохнулась, чтобы исправить недоразумение.

Девушка уставилась на мокрое пятно на скатерти, которое увеличивалась с каждой секундой, промямлила:

— Ну как же так. Вы же в Алтайском крае родили девочку. Это я. Мне отец всё рассказал, да и акушерка подтвердила, — настаивала на своём Ксения.

— Вынюхала, зараза. Ещё и в доверие втёрлась. А ну быстро убирайся из моего дома, чтобы я тебя больше не видела, — поднялась со своего места Танеева, намереваясь вывести девушку силой, если та по-хорошему не уйдёт.

У Ксении задрожали колени, ладони рук моментально стали потными, глаза наполнились слезами.

— Можно же сделать анализ ДНК, — хваталась за соломинку девушка, стараясь унять охвативший её озноб, в душе надеясь, что всё-таки сможет убедить Анну Андреевну. Ведь она же её родная дочь, уже взрослая, растить не надо. С высшим образованием, учить не надо. Есть постоянное место работы, обеспечивать не надо. Всё, что ей требуется, это немножко материнской любви, чтобы не чувствовать себя одинокой в этом огромном мире. К родному человеку можно прийти поплакаться, когда плохо на душе. И поделиться радостью, когда в жизни бывают светлые моменты. Как она зрелый человек, этого не понимает?

— Что? Анализ ДНК? — взревела Танеева. — А ты знаешь, безмозглая курица, сколько это стоит? — зловеще сузила глаза женщина.

— Если дело только в деньгах, давайте я оплачу все расходы, — предложила, одушевившись, девушка, не обращая внимания на оскорбления в свой адрес.

— Убирайся, я тебе сказала, — почти завизжала Танеева. — Никакого анализа я делать не буду и тебе не дам, — женщина подскочила к входной двери и резко распахнула её. — Убирайся, — взяв себя в руки, настойчиво и твёрдо повторила она.