Високосный год - Юрий Тарасов

Мерзкая тошнота, не имея естественного выхода, возвращалась обратно и снова подступала — и так раз за разом. Казалось, что его бросало на много километров вверх, вниз, в стороны. Неугомонные, необузданные ветра взяли его в свой безжалостный плен. Пространство потеряло всякие границы и очертания. Он очутился в каком-то безразмерном, жутком мире. Бесконечные резкие взлёты и падения. Страх, безумный страх и невозможность что-либо изменить — это всё, что он теперь испытывал. В какой-то момент он забыл, кто он и как здесь оказался — а это, мой читатель, самое страшное, что может произойти. Ибо непонимание причин страданий, не позволяет появиться в душе надежде на спасение. А без неё любая мука превращается в вечность. И эта вечность настигла согрешившего члена самой мощной религиозной организации. Только теперь ни организация, ни его положение в ней не имели для него ровным счётом никакого значения.

«Нет большего праведника, чем раскаявшийся грешник» — это всё, что осталось в его памяти.

Глава 31. Прощание

Ася открыла бутылку красного вина. За окном, на чёрном, но впервые за долгое время ясном небе висела огромная жёлтая Луна. Странный выдался вечер, на удивление тихий и спокойный. Казалось, если открыть окно, то можно услышать, как в невероятной вышине, где покоятся другие миры, гудят древние звёзды, согревая своим светом целые мироздания.

Лёгкая грусть коснулась её сердца. Она наполнила бокал. Весь день телефон разрывался от непрерывных звонков и сообщений. Все хотели выразить одновременно восторг и сочувствие: муж, так и не успевший стать бывшим, всё-таки добился своего успеха, хоть и посмертно. Создавалось впечатление, что теперь его песня звучит отовсюду. Но этот вечер был наполнен каким-то таинственным умиротворением.

Отставив бутылку, Ася легла на кровать. Луна наполняла комнату мягким светом. Казалось, что она (Луна) нарочно застыла у её окна. Ася закрыла глаза, и удивительный сон легко подхватил её, унося за неизвестные горизонты. Заснув, она вновь увидела испанское побережье, старинный каменный балкон в небольшом двухэтажном особняке, разлитое в бокалы красное вино и невероятный по красоте закат, рябеющий на морской глади. Картинки сменялись, и в какой-то момент она увидела себя входящей в огромный концертный зал, полностью набитый людьми, которые восторженно внимали артисту, стоящему на сцене. В зале было темно, а артиста подсвечивал одинокий луч прожектора. Стояла почти абсолютная тишина. Только спокойный голос выступающего разносился тихим эхом между рядами. Неожиданно для себя Ася узнала этот голос. Это был он. Гоша.

Как только она это поняла, в тот же миг он прекратил чтение и посмотрел прямо на неё. Яркий прожектор осветил её с ног до головы, и в этот момент она почувствовала, что в зале не осталось никого, кроме неё и стоящего на сцене Георгия. Мурашки пробежали по её телу.

— Здравствуй, Ася, — голос будто разливался, проникая в каждую клеточку и даря какие-то тёплые ощущения.

— Здравствуй, Гоша, — ей было удивительно приятно слышать себя сейчас.

— Я пришёл поблагодарить тебя, — его слова звучали так, словно он не говорит, а поёт. — Ты всё сделала правильно и иначе поступить не могла. Поэтому знай, у меня нет ни обиды, ни злости. Одна лишь огромная благодарность, — Господи, как же искренне звучали его слова. Он улыбнулся своей доброй и открытой улыбкой:

— И я говорю тебе: отныне поступай лишь согласно зову своей души. Ибо только она знает, что есть твоё счастье!

— Прости меня, Гоша! — крикнула она, уже не понимая сон это или явь.

— И ты меня прости, — он снова улыбнулся. — А теперь я спою тебе Песню Души, и мы попрощаемся.

В его руках возникла та самая старенькая гитара, которую он так и не успел продать. И зазвучала песня:

«А когда я не верю тебе,

Моё сердце сливается с морем,

И отдавшись своей судьбе,

Растворяю себя аперолем,

В предрассветный последний час

Я спою для тебя эту песню.

Ты уходишь в который раз,

Значит, всё-таки рядом тесно.

Так иди же, прошу, скорей,

Эта жизнь не даётся даром,

Нам с тобою так много дней,

Нам пора прекращать с сансарой,

И когда наконец поймёшь,

Что с тобой не случайно вместе,

В этот миг ты себя спасёшь,

Мы сольёмся в единой песне».

Гитара перестала звучать, он снова улыбнулся и посмотрел, казалось, в самое сердце:

— Прощай, добрая Душа, — и, поднеся ладонь к губам, он отправил ей воздушный поцелуй. Прожектор, освещавший Гошу, погас.

В этот момент откуда-то сверху начала капать вода. С каждой секундой напор нарастал, создавая вокруг шум. Вода попадала в глаза, и всё вокруг стало размываться. А ещё через мгновение пошёл сильный проливной дождь, и вода стала подниматься всё выше и выше, доходя почти до колена. Затем потоки воды хлынули из-за кулис, снося зрительские кресла. И, кажется, рухнул занавес. Наступила полнейшая тьма. Ася попыталась что-то крикнуть и вдруг открыла глаза.

Она лежала в своей кровати. Мокрые волосы намочили подушку, а на ногах застыли капли воды. Из окна по-прежнему разливался магический лунный свет. В квартире царила полнейшая тишина. Казалось, что весь мир обрёл первозданный покой, когда люди ещё не научились строить городов, и звёздные ночи наполняли их души вселенским умиротворением. На её глазах появились слёзы, а на щеке мягко растворялось тепло от поцелуя.

— Прощай, Гоша…

Глава 32. Место искупление грехов — перерождение

Долгое безмолвие нарушил Интуиций:

— Скоро всё случится…

— Что именно? — спросил Гоша.

— Всё самое важное, — загадочно ответил Интуиций и продолжил. — Закрой свои глаза, я кое-что покажу тебе.

Гоша послушался и почувствовал, как чьи-то нежные ладони коснулись его лица. В следующее мгновение он увидел себя сидящим за кухонным столом, на котором стояла бутылка с вином и два бокала. Из-за его спины вышла девушка с распущенной косой. Это её руки только что касались его лица. Ступая босыми ногами по тёплому полу, она подошла к открытому балкону. Лёгкий прозрачный пеньюар подчёркивал в ней всё, о чём только мог мечтать Гоша. Это была она — любовь всей его жизни! Для этого не требовалось никаких слов и доказательств. Он просто это чувствовал. Знал наверняка. Лёгкий морской бриз, проникая на кухню через небольшой каменный балкон, немного трепал её густые волосы. Она была неотразима. При этом она стояла спиной к нему и смотрела