Виват, Новороссия! - Юрий Лубченков

Лишь поскрипывание стульев и легкое покашливание. Лучше не придумаешь, глупость говорить не хочется. Коли пришли – так сражаться надо.

– Благодарю вас, господа. Все свободны. Надеюсь завтра каждый из нас выполнит свой долг. Выполнит наилучшим образом. Все свободны.

Сигналом к утренней атаке послужили три ракеты. А еще ночью Баур продвинул с правой стороны свой корпус вперед в лагерь При деревне Гремиште. Репнин с корпусом пошел влево, не снимая в своем лагере палаток. Горели во всей армии и бивачные огни, хотя к этому времени она уже выдвинулась в исходное положение, дабы по сигналу простым движением вперед выйти к пунктам атаки. В эти же ночные часы отряд подполковника Фабрициана, выделенный Потемкиным, заканчивал наведение моста через Прут против устья долины Чора.

Как только взвились ракеты, русские каре начали наступление.

Корпус Баура вышел на высоты перед фронтом турецкого лагеря и начал устанавливать батареи. Артиллеристы хрипя, рыча и ругаясь тянули по весьма отвесным склонам взгорья, покрытым густым жестким кустарником:

– Давай, давай!

– Раз-два, взяли!

– Куда, куда тянешь, телок!

– Еще налегли!

– Пошла-пошла!

На помощь рвущей жилы артиллерии пришли отобранные за особую силу, ловкость и стать егеря. С шутками и подначками они впрягались рядом. Дело пошло веселей. И вот пушки были установлены и открыли частый огонь.

Румянцев с главными силами также пошел вперед. Все это отвлекло турок от Репнина, опасность от движения которого они сначала не поняли. А он, перестроив свой корпус в два каре с конницей между ними, уже делал заход для удара по флангу. Его заметили, когда он с своим корпусом уже приближался к открытому пространству между Калмацуем и долиной. Абаз-паша, командовавший войсками лагеря, решил, что главный удар основной части русской армии будет нанесен именно отсюда и поэтому приказал перебросить на свой правый фланг большую часть артиллерии, кавалерию, янычар.

Эта переброска позволила снова начать энергичное наступление корпусу Баура, который поначалу было залег по приказу своего командира, дабы не подставляться понапрасну под ружейный и артиллерийский огонь, сосредоточенный турками в основном на его корпусе. Пошли вперед и основные силы под командованием Румянцева.

А в это время Репнин отбивал общую атаку татарской конницы.

В атаку ее вел сам сын крымского хана. Конницу встретила картечь. Залп был убийственен, поскольку Репнин приказал подпустить татар почти вплотную. Одновременно с артиллерией раздались и ружейные залпы батальонов. Плотная стена конницы начала опадать своими первыми рядами. Задние части лавы натыкались на уже умерших и умирающих, останавливались и также подставляли себя под удар.

– Огонь! Огонь! – беспрерывно доносилось с русской стороны. Каждый такой резкий приказ вызывал новый поток смерти, и татары не выдержали. Они повернули обратно. Вдогонку им Репнин, услышав о том, что командующий выслал ему в помощь тяжелую конницу Салтыкова, бросил три полка своих гусар во главе с генералами Подгоричани и Текалли.

Гусары завязали рукопашный бой с постепенно оправляющимися от огненного ужаса татарами. Чаша весов успеха, достигаемого саблями и кровью, еще колебалась, когда к гусарам на рысях подошли драгуны и кирасиры Салтыкова. Перевес русской конницы стал значительнее. Еще свежая, не испытавшая массовых потерь – как несколько минут назад татары – кавалерия Салтыкова, Подгоричани и Текалли все сильнее теснила крымцев.

В это время наконец появился и головной отряд Потемкина под командованием Фабрициана, с маху открывший артогонь по неприятельской коннице.

– Ребята, ну-ка, дружней, теперь татары в кольце! – крикнул Подгоричани своим гусарам, бывшим в первых рядах рубящейся конницы. В ответ уханье и хаканье русской кавалерии, с которыми она доламывала у татар волю и сопротивление, усилилось.

Попытка татар, думавших сбить Фабрициана со своей спины, закончилась их новыми потерями. Большая их часть начала уходить на юг к холмам. Меньшая же, помнившая о своем воинском долге, во главе с сыном хана попыталась пробиться в лагерь, но попала в окружение русских, и в жестокой рубке полегли все до единого.

Наступавшие каре Румянцева и Баура турецкий командующий также пытался задержать конными лавами татар. Но Баур по приказу Румянцева не напрасно установил на господствующих высотах пушки. Весь пот, все усилия солдат сейчас себя полностью оправдывали: артиллерия громила лагерь турок, захватывая и задние ряды конницы, а в лоб ей посылали беспрерывные слитные залпы ружей и картечи. Конница, начиная чувствовать свою обреченность, заметалась из стороны в сторону, завертелась на месте, видя неприятеля отовсюду. В этот момент пехота Баура, а затем и Румянцева бросилась на штурм турецкого лагеря.

– Алла-а! – раздался единый гневный вопль, ибо только теперь Абазы-паше и хану стало ясно, что основной удар Румянцев все же наносил в лоб. Переброшенные направо, к Репнину, артиллерия и янычары ничего уже не могли сделать.

Лагерь начал заполняться русской пехотой, штыками очищавшей его от наиболее упорных защитников. Но работать штыком здесь, в укреплениях, пехотинцам много не пришлось – основная часть защитников, поняв, что расплачиваться за ошибки начальников им почему-то не хочется, уже убегала весьма поспешно на юг.

Отступающих спасло лишь то, что большинство их составляла конница. Русская кавалерия, лошади которых не привыкли к скачкам по гористым местностям, преследовала противника лишь порядка двадцати верст.

К вечеру русская армия сосредоточилась у деревни Темлекиш, где главные силы ее оставались на протяжении трех дней. В первый же вечер Румянцев собрал генералитет.

– Господа генералы, – произнес он, глядя на своих сослуживцев сияющими глазами, – первая наша виктория в этой кампании свершилась! Не так грозен турок с татарином оказалось, как доселе думалось. Отныне поражения его будут преследовать – пока в душах наших горит священный огонь защитников Отечества. Благодарю вас всех. Но долгом своим все же считаю напомнить вам, что победа сия была достигнута благодаря четкому выполнению каждым начальником возложенной на него задачи. В этом залог и грядущих наших побед. Только в этом. Каждое промедление будет грозить нам поражением и гибелью. Так что надеюсь, что в следующий раз, господа генералы, ваши команды будут весьма точно взаимодействовать промеж себя. Это позволит нам успешнее воевать с противником. Ибо не забывайте, наша основная задача – разбивать турецкие армии. Разбивать, а не рассеивать, дабы могли они заново легко опять собраться в единую силу. Хотя, как говорится, первый блин всегда комом. Ком у нас получился весьма удачный. Будем же, господа, прилагать усилия всех, дабы последующие блины получались лучше выпечены!

Через две недели разведка авангарда Баура донесла Румянцеву, что между течением Прута и рекой Ларгой ею обнаружено крупное скопление войск противника. Это были бежавшие от Рябой Могилы турецкие и татарские войска и большой турецкий отряд Абды-паши – всего около восьмидесяти тысяч.