Последний самурай - Хелен Девитт

£ 9,99! воскликнула Сибилла, взяв кассету. Сердце кровью обливается, но что поделать.

Она купила кассету, и мы поехали домой.

Дома Сибилла сунула кассету в магнитофон. Довольно устарелая музыка, и перед каждым номером пианист шутил со слушателями. Пока играла кассета, Сибилла смотрела на меня. Когда кассета закончилась, Сибилла спросила Ну, что скажешь?

Я сказал, что музыка довольно устарелая, но на фортепиано он играет хорошо.

Сибилла ничего не сказала. Подошла к столу и достала открытку с репродукцией. Какие-то греческие девушки, художник лорд Лейтон.

Что скажешь? спросила она.

Я сказал, что это картина про Древнюю Грецию и они играют в мяч.

А еще? спросила она.

Я сказал, что картина неплохая, видно, как дует ветер, потому что он так нарисовал их тоги.

Тогда она достала из комода старый журнал. Открыла и сказала Читай. Я стал читать. Сначала думал, может, это мой отец написал, но там ничего не было про путешествия.

Что скажешь? спросила она.

Я сказал, что это довольно скучно, но, пожалуй, неплохо написано.

Сибилла положила журнал на пол. И сказала, Ты не готов познакомиться с отцом, пока не поймешь, что со всем этим не так.

Я сказал, А когда я пойму?

Она сказала, Я не знаю, миллионы людей легли в гроб, по-прежнему ими восхищаясь.

Я сказал, Ну так ты мне объясни, что не так.

Она сказала, Я не стану говорить, что тебе лучше понять самому, la formule est banale[80]. Ты еще не будешь готов, даже когда поймешь. Тебе не надо знакомиться с отцом, когда ты научишься презирать людей, сотворивших все это. Пожалуй, можно будет, когда ты научишься их жалеть или научишься милосердию превыше жалости, если существует на свете такое милосердие.

Я сказал, Покажи мне журнал.

И я перечитал статью с начала до конца, но не понял, что не так, — скучно, и все. Я снова посмотрел на картину, но не понял, что не так. Хотел переслушать кассету, но Сибилла сказала, что не вынесет слушать это второй раз за день.

Я сказал, Так нечестно, никому не надо ждать, пока вырастут, чтоб узнать своего отца.

Она сказала, Да не возвысим мы случайное до вожделенного.

Я сказал, А с чего ты решила, будто я достаточно взрослый, чтобы знать ТЕБЯ?

Она сказала, А с чего ты решил, будто я так решила?

28 мая

Сибилла бросила усваивать японские иероглифы, у нее слишком много работы. Я глубоко усвоил 243. Сегодня она начала печатать, потом поглядела, как я работаю над иероглифами, потом вздохнула и достала книжку. Потом отложили, и я увидел, что это «Автобиография» Дж. С. Милля. Как ни странно, отложив ее, она достала книжку мистера Ричи и сказала, Можешь прочесть? Мистер Ричи написал книжку на английском, ну естественно, я мог прочесть. Она сказала, Прочти мне вслух. И я прочел абзац. Там было про злодея из «Сугаты Сансиро».

Он повидал мир — в отличие от Сугаты. Он хорошо одевается, носит усы, отчасти даже фатоват. И к тому же явно сознает, кто он таков. Он настолько умелый, что ему незачем демонстрировать силу. Мы чувствуем, что он не из тех, кто станет раскидывать людей, как Сугата. И все же чего-то в нем не хватает. Сугата не знает «пути жизни», но хотя бы учится. Этот человек никогда не познает пути. Он доказывает это мелочами. В какой-то момент, куря сигарету — что в Японии эпохи Мэйдзи было признаком щегольства, — он не затрудняется поиском пепельницы. Он стряхивает пепел в раскрывшийся цветок из букета на столе.

Сибилла спросила, Что, по-твоему, это значит?

Я сказал, По-моему, это значит, что надо уважать природу. Сибилла спросила, Что?

Я сказал, Злодей стряхивает пепел в цветок, а героя вдохновляет естественная красота окружающего мира.

Сибилла сказала, Хммм.

Я не знал, что еще это может значить, а Сибилла не объяснила. Потом она ушла в кухню сварить кофе, а я посмотрел в книжку Дж. С. Милля. Кровь стынет в жилах!

Дж. С. Милль учился читать с двух лет, как и я, но греческий начал в три. А я только в четыре. К семи годам он прочел всего Геродота, «Киропедию» и «Воспоминания о Сократе» Ксенофонта, некоторые жизнеописания философов Диогена Лаэртского, куски из Лукиана и ad Demonicum и ad Nicoclem[81]Исократа, а еще первые шесть диалогов Платона, с «Евтифрона» до «Теэтета»!!! И еще он читал кучу историков, о которых я даже не слышал. «Илиаду» и «Одиссею» он начал позже, а я читал и то и другое, но я больше ничего не читал. По-моему, арабский и иврит он не учил, но я на них читал довольно простые книжки, и вообще, я мало читал.

Меня беспокоит, что мистер Милль был довольно глупый, память дырявая, и рос он 180 лет назад. Я думал, для ребенка моего возраста весьма необычно читать по-гречески, потому что на Кольцевой многие удивлялись, но теперь я думаю, что, пожалуй, это ложный довод. Большинство народу на Кольцевой ничего не говорили, но я думал, они удивлены, поскольку удивлены те, кто что-то говорил. Это глупо, потому что зачем им говорить, если они не удивляются? А теперь мне в школу через три месяца.

6 сентября 1993 года

Сегодня ходили в школу поговорить с учительницей. Сибилла очень волновалась. По-моему, она беспокоилась, потому что понимала, что я буду отставать. Если я спрашивал, она все время велела не беспокоиться. У нее есть старая книжка «Шесть теорий развития ребенка»[82], но там все не очень конкретно.

В школе мы столкнулись с непредвиденной препоной.

Мы пришли в первый класс, и Сибилла представилась.

— Я Сибилла Ньюмен, а это Стивен, — объяснила она учительнице, хотя, вообще-то, перед уходом не нашла свидетельство о рождении и не знала наверняка. — Мне кажется, он в этом году учится у вас, — прибавила она. — Я подумала, стоит с вами поговорить.

Учительницу звали Линда Томпсон.

— Я проверю по спискам, — ответила она.

Достала список и прочла.

— Я что-то не нахожу Стивена, — доложила она наконец!

— Кого? — спросила Сибилла.

— Стивена? Вы же сказали, его зовут Стивен? — спросила мисс Томпсон.

— А, ну да, ну да, — подтвердила Сибилла. — Стивен. Или Стив. Пока еще неясно.