Джон - Вероника Мелан

Нет, непосвященный человек от их речи точно мог бы зайтись неприличным хохотом – «иши писку».

«Чеши письку».

– Напишу. Маленькую?

– Юбую.

– А пойдет из вас кто-то один?

Теперь они совещались – не перешептывались, не бубнили, не спорили – молча по-фуриански смотрели друг на друга, видимо, решая, кому именно предстоит пойти.

– Ме-не дашь, – выкатился, наконец, из общего круга один из Смешариков – тот, чья шерсть слегка отливала голубоватым, – Нанни, я помнила. – Я пери. Дам.

– А вы знаете, где находится дом Джона?

Этой информацией, увы, не владел никто, даже Логан, и это могло стать серьезным препятствием. Я надеялась, что Фурии найдут способ узнать нужные данные через свой магический шар в подвале.

– Ни нада. Мой.

– Не надо домой? А куда тогда? В Реактор?

– Неть. Ложно.

«Сложно. Согласна».

– Учше в ма-шину.

– А машину?! В его машину, которая стоит на парковке?

– Дя.

– Вы уверены?

– Дя.

– А как же системы слежения?

– Ни зассыкут.

Мои плечи заходили ходуном. Скрыв улыбку под ладонью, я утерла губы и весело взглянула на пушистых друзей.

– Ладно, Нанни, тогда доставлю тебя на парковку и буду ждать где-нибудь в кустах.

– Неть, – Смешарик с голубоватой шерстью в знак протеста даже поерзал туловищем из стороны в сторону. – За. Метють.

Это «заметят» или «заметут»? Смысл обоих слов мне не нравился в любом случае.

– А как тогда…

– Сам. Се сам.

– Хорошо, сам – так сам.

Пришлось уступить.

– Ты иши. Писку, – повторил ценные указания Нанни, и вся орава выкатилась из комнаты – смотреть телевизор.

«Легко сказать – трудно сделать» – именно эта фраза стала определяющей характер всего следующего часа.

На столе бумажка, в руке ручка, слова не идут, в мыслях сплошные мучения.

Стоит ли написать на обороте имя – так сказать, «адресату»? Если да, Джон моментально сообразит, что сообщение пришло от кого-то из близкого окружения – того, кто знает его имя. А кто знает имена представителей Комиссии? Уж точно не люди с улицы, а те, кто с ними контактирует каждый день, и контактирует близко. И, значит, это либо отряд, либо я, либо Дрейк.

Ну, последний по понятным причинам отпадал сразу – он не стал бы низводить собственный авторитет дешевыми эффектами – просто пошел и сообщил бы Сиблингу, что пора тому уже посетить будку. Тогда отряд? Его Джон проверит в первую очередь. Потом меня. Мда, вариант не фонтан.

Хм, но ведь подобную записку (теоретически) мог бы подкинуть и кто-то из «своих», так сказать из представителей Комиссии, так? Или у них там коллективный разум, как у Фурий, который исключает само наличие подобное возможности?

У-у-у!

Ни над одним сочинением в своей жизни я не корпела так усердно, как над этой «пиской». Хоть «иши», мать ее, хоть вообще «не иши».

А если имя на обороте не ставить? Не решит ли в этом случае Джон, что содержание к нему не относится? Мол, ошиблись машиной?

«Ошиблись машиной! – язвительно передразнила я саму себя. – Как будто так легко пробраться в машину члена Комиссии и подкинуть что бы то ни было. Тут надо быть полным идиотом, чтобы ошибиться…»

Нет, имя писать не буду – не дурак, поймет, что текст относится к нему. Напишу все по возможности кратко и по существу – только необходимое.

К лежащему на столе клочку бумаги я приближалась в перчатках, с предварительно протертой спиртом ручкой и, стараясь не дышать, вообще не быть в комнате. Черт, заведенная мина с минутным запасом на таймере пугала бы меня меньше, нежели улика, на которую всего час или два спустя будут пристально смотреть серо-зеленые глаза Сиблинга.

«Фурии обещали уничтожить следы… Они обещали заменить и качество бумаги, и шрифт, они обещали…»

Когда я принялась выводить первые печатные буквы, мои пальцы дрожали, как у не выспавшегося столетнего деда, накачанного спиртом, виагрой и литром кофе.

* * *

Turum e i ora – turum eta el.

«Мир в делах – мир в голове» – из всего вирранского языка именно эта фраза нравилась Джону больше всего. Да, именно так – «Мир в делах – мир в голове», и, чтобы этого самого мира в голове достичь, нужно было переделать тысячу дел. Десять тысяч, сто тысяч, десятки сотен тысяч – по крайней мере, ему еще ни разу не удалось достичь состояния удовлетворения, и потому в сознании одновременно крутился поиск решений для восьми задач, стояли на энергетическом поддержании двенадцать процессов и составлялся поминутный план действий на завтра. С учетом постоянно изменяющихся вероятностей, конечно же.

К тому времени, когда он пересечет парковку, три решения будут найдены, план составлен, и можно будет переходить к следующему этапу – анализу поведения членов отряда во время сегодняшних тренировок. Что убрать из занятий, что добавить? Естественно добавить, когда показатели такие низкие – занимайся они в полную силу без перерыва хотя бы год, уже давно могли бы достичь совершенно иных результатов.

Ленивцы.

Серебристая машина стояла на привычном месте – среди точно таких же стальных седанов-близнецов, – четвертой справа. Быстрый взгляд на колеса, скан давления в шинах – в норме; тихонько пикнула сигнализация.

«Зачем нам людская сигнализация, когда сами люди не способны увидеть наш транспорт?» – этот вопрос занимал Сиблинга не первый год, но Дрейк лишь загадочно пожимал плечами.

«Однажды пригодится».

Привычная на ощупь ручка – дверца открылась, – привычная кожа сиденья под тканью штанов, привычный запах в салоне; ключ тут же отправился в замок зажигания. Звякнул брелок.

Джон потянулся за ремнем безопасности – таким же бесполезным атрибутом для членов Комиссии, как и внешняя сигнализация, – нащупал пряжку, собрался потянуть на себя… и отпустил – краем глаза заметил кое-что странное – белый бумажный прямоугольник на приборной панели. Отпустил пряжку, повернул голову, долго смотрел на мятый клочок – его здесь быть не должно. Память тут же услужливо перебрала действия этого утра и выдала отрицательный ответ – нет, Джон его здесь не оставлял. Ничего не клал, не забывал, не приклеивал на потом, «чтобы не забыть».

Потому что он никогда ничего не забывал. Даже мелочей.

Прежде чем коснуться бумаги, Сиблинг ментально проверил ту на наличие на поверхности яда, ничего не обнаружил, взял клочок в руки. Развернул.

«Твоя вторая половина существует. Яна Касинская. Мир: Земля. Город: Екатеринбург. Проверь».

Прочитал. Понял, что сидит без дыхания. Прочитал записку еще раз. Затем еще раз, затем еще…