Фунт плоти - Софи Джексон

Картер думал, что кончит прямо в джинсы, когда глаза Персика скользнули по его рту.

Ему хотелось целовать ее, лакомиться ею, потеряться в ней. Ему хотелось ее кусать, лизать и ловить выдыхаемый ею воздух.

– Никак испугались? – спросил он.

Персик покачала головой. Упрямая девчонка.

– А стоило бы, – предостерег Картер. – Вы даже не представляете, на что я способен.

У нее расширились зрачки. Кожа на шее покрылась пупырышками. Картер смотрел и любовался.

– Когда вы успокоитесь, мы наконец займемся уроком, – тихо сказала она.

Картер медленно убрал руки с подлокотников. Поглядывая на раскрасневшиеся щеки Персика, он пододвинул стул, сел и потянулся к листу со стихотворением.

– Внимательно прочтите все стихотворение, – со знакомой ему властностью произнесла она. – Выберите любые понравившиеся вам строки и отдельные слова и отметьте их текстовыделителем. Потом мы их обсудим.

* * *

Они занимались целый час. Сегодня Кэт не собиралась задерживаться в библиотеке и по прошествии этого часа молча стала собирать свои вещи. У Картера ожил мобильник. Нехотя он достал телефон и вдавил кнопку ответа.

– В чем дело, Джек?.. Как где я и чем занимаюсь? Сейчас у меня занятие по английской литературе, если не забыли. Я сижу в читальном кабинете с мисс Лейн… Как она? По-моему, в лучшем виде.

Кэт прервала сборы и стала просматривать его письменные комментарии к стихотворению. Да, щедро природа наделила этого придурка. Даже почерк у него был красивый. Немного витиеватый для мужчины, но зато очень разборчивый. Кэт когда-то интересовалась особенностями почерка. Не зная Картера, она сказала бы, что эти строчки писал человек мягкий и уступчивый. Она мысленно усмехнулась, вспомнив, как те же пальцы чуть не сломали руку бородатому остолопу, имевшему несчастье налететь на нее.

Нет, Картер не так прост. Сегодняшний случай с предельной ясностью показал ей, что под его интеллектом, сообразительностью и обаянием скрывается нечто темное и опасное. Возможно, даже коварное. Нельзя об этом забывать ни на минуту. Картер умел выбить ее из равновесия. Ее пугала его непредсказуемость. Как ему удавалось за доли секунды превращаться из остроумного обаятельного мужчины в дикого необузданного зверя?

Что там Картер! Ей бы с собой разобраться. Самым жутким, самым необъяснимым была ее тяга к нему. Чем больше Кэт старалась заглушить в себе эту тягу, тем сильнее и жарче та разгоралась. Она мельком взглянула на его рот, задержавшись на изогнутой верхней губе. Когда он пригвоздил ее к креслу, ей подумалось, что он собрался ее поцеловать. Честное слово, она бы не возражала.

– Да. Я вам обязательно позвоню… Пока.

Картер окончил разговор и убрал мобильник в карман.

– Значит, «мисс Лейн»?

Он пожал плечами:

– Персиком могу вас называть только я. И только когда мы вдвоем. Я не хочу, чтобы другие трепали это имя.

– Я уже догадалась.

Она старалась не замечать его властного тона, хотя от этих слов у нее внутри плыли маленькие теплые шарики.

Картер натянул шапочку, которую всегда надевал под шлем.

– Наше занятие в пятницу не состоится, – вдруг объявил он. – Я никак не сумею приехать к назначенному времени.

Кэт чуть не поперхнулась от досады. Опять!

– В пятницу у меня первая встреча с Дайаной, – пояснил Картер. – Джек тоже будет. Извините, что так вышло.

Кэт почти обрадовалась. Значит, не моторы и не конфликты с родственниками.

– Это не ваша вина. Мы просто перенесем пятничное занятие на другой день и в другое место. – Она раскрыла свой органайзер. Картер встал рядом. – Увы, завтра никак не получится, – вздохнула она. – Уорд устраивает собрание. Библиотека закрывается в шесть. О ключах нужно договариваться заранее. Это довольно канительно… – Она горестно захлопнула органайзер.

– Ничего страшного. Потом наверстаем.

– Нет, это как раз страшно. В условиях вашего освобождения записано, что мы должны заниматься шесть часов в неделю.

– Слушайте, а что вы… что вы делаете в субботу? – спросил Картер, разглядывая пол.

– В субботу?

– Ну да.

– Я не заказывала время на субботу.

– А нам что, обязательно нужно заниматься в этом кабинете? – хмыкнул Картер. – Как-нибудь обойдемся без… книгохранилища. Если вы ничего не планировали на субботу, давайте встретимся. Сходим в какой-нибудь парк, там позанимаемся. Или в другое место.

– В парк?

– А что вы так удивились? – Картер недоверчиво посмотрел на нее, отчего Кэт захихикала, как девчонка. – Персик, будет надо мной издеваться!

– Простите, я и не думала издеваться, – все еще посмеиваясь, сказала она. – Просто удивилась. Представить не могла, что вас потянет заниматься в субботу.

– Сомневались в моем усердии по части английской литературы? – (Кэт фыркнула.) – Так у вас есть планы на субботу или нет?

Картер сейчас был похож на старшеклассника, назначавшего свидание. Он по-мальчишечьи боялся, что она откажется или начнет ломаться, как принято у девчонок в таком возрасте. Кэт и без органайзера знала: суббота у нее свободна. Следом в ее памяти всплыл аналогичный вопрос из эсэмэски Остина.

– Нет у меня никаких планов, – ответила она, удивляясь, с какой легкостью соглашается на его предложение.

Не пришлось бы потом жалеть.

Картер расплылся в улыбке:

– Замечательно. Осталось выбрать время. Когда вам удобно?

– В час дня. Вам как?

– Вполне. Значит, в час дня. Центральный парк. Вход со стороны Пятой авеню, в створе Пятьдесят девятой улицы. Устраивает?

– Конечно.

* * *

Библиотека почти опустела. Спустившись с невысокого крыльца, они вышли в прохладу нью-йоркского вечера.

– Это и есть ваш малыш? – Кэт посмотрела на впечатляющего вида мотоцикл.

– Он самый, – благоговейно глядя на чудо мотоциклетной техники, ответил Картер. – Я зову его Кала.

– Кала?

– У этого слова куча значений. Одно из них – огонь. Мне оно нравится больше всех.

– Красивый у вас малыш.

– Спасибо за комплимент. Ему тоже приятно.

– А знаете, мне всегда нравилась эта модель. Сорок восьмая, – продолжала Кэт. – Конструкция намного элегантнее, чем у «найтсера». И двигатель мощнее.

У Картера отвисла челюсть. Он надеялся, что ее скрежет заглушил другой звук – хруст ткани в том месте, где его мгновенно оживший член уперся в ширинку. Самому Картеру казалось, что второй звук услышали даже в Филадельфии.

Это не переводилось в слова, а если и переводилось, то в самые неприличные.