Камера - Джон Гришэм

Пакер неторопливо шел по коридору, поглядываяна видневшиеся из-под простыней головы. Свет в камерах был погашен: заключенныееще спали. Староста отсека, особо доверенный сиделец, разбудит их ровно в пять.В шесть каждому принесут завтрак: яйца (иногда с беконом), тосты, джем, кофе истакан апельсинового сока. Еще через несколько минут сорок семь мужчин стряхнутс себя остатки сна, чтобы включиться в процесс бесконечного умирания. Процессочень медленный, долгими минутами тянущийся от восхода до заката. И процесспочти мгновенный, как вчера, когда суд определил дату исполнения приговора.

Пакер отхлебнул из кружки, пересчитал головы инаправился к замыкавшей коридор стене, возле которой стоял надзиратель. Блокжил размеренной жизнью. Порядок в нем обеспечивали множество правил, разумных иобщеизвестных. Однако ритуал подготовки к казни имел свои особенности, частонарушавшие привычный в общем-то для Скамьи покой. Клайд искренне уважал ФиллипаНайфеха и все же каждый раз чертыхался, когда тот накануне Большого дня и сразупосле него неутомимо переписывал и без того детально разработанные инструкции.От персонала инспектор требовал все делать “согласно конституции и с чувством”.Ни одна казнь не должна походить на другую.

Процедура казни вызывала в Пакере омерзение.Человек глубоко религиозный, он не сомневался в справедливости возмездия:поскольку Бог призывал брать око за око, так тому и быть. Но уж лучше бы законэтот исполняли другие. Хорошо еще, что в Миссисипи с высшей карой не торопилисьи инспектор нечасто пребывал в расстроенных чувствах. За двадцать один год такоеслучалось пятнадцать раз, а после восемьдесят второго – лишь четырежды.

Остановившись у стены, Клайд негромкоприветствовал надзирателя. Сквозь раскрытое над их головами окно в коридорпроникли первые лучи солнца. День обещал быть жарким, но куда более спокойным,чем обычно. Меньше прозвучит жалоб на еду, меньше раздастся требований вызватьврача, подопечные наверняка погрузятся в собственные мысли. Пакер улыбнулся:сегодняшний день сулил ему тишину.

В первые месяцы пребывания Сэма на СкамьеКлайд игнорировал новичка. Согласно официальным правилам, общаться сзаключенными можно было лишь в случае настоятельной необходимости, а Кэйхоллоказался сидельцем замкнутым и весьма неразговорчивым. Расист, он на дух непереносил чернокожих. Поначалу он целыми днями неподвижно сидел на койке исмотрел в стену. С течением времени вынужденное безделье несколько сгладило внем острые углы, иногда Кэйхолл бросал пару слов надзирателю. В течение девятис половиной лет изо дня в день встречаясь взглядом с Пакером, Сэм научился дажеизредка улыбаться.

За годы службы Клайд пришел к выводу:подопечные условно делятся на две категории. Одну составляют хладнокровныеубийцы, которые при удобном случае вновь возьмутся за свое кровавое ремесло. Кдругой причислены те, кого судьба вынудила совершить трагическую ошибку. Спервыми нет никаких сомнений: их следует карать как можно быстрее. Вторые жеввергали душу Пакера в пучину беспокойства, потому что их казнь ничего недавала обществу. Никто бы и не заметил, что люди эти вышли на свободу. СэмКэйхолл бесспорно принадлежал ко второй категории. Его вполне можно былоотпустить домой, где старик в горьком одиночестве принял бы скорую и абсолютноестественную смерть. Нет, Пакер вовсе не жаждал его экзекуции.

Шаркая, он двигался мимо погруженных вполумрак камер. Отсек А ближе других находился к “комнате сосредоточения”,расположенной через стену от места, где сиделец делал последний в своей жизнивдох. Камеру номер шесть, в которой обитал Сэм, отделяло от пресловутого кранаменее двадцати метров. Несколько лет назад из-за глупой ссоры с тогдашнимсоседом, Сесилом Даффом, Кэйхолл потребовал перевести его в противоположныйконец коридора, но администрация блока осталась глуха к этому требованию.

Заметив сидевшую на краю койки фигуру сопущенными плечами, Пакер подошел к решетке вплотную.

– Привет, Сэм, – мягко прозвучал его голос.

– Привет.

Кэйхолл повернул голову и встал. На нем былавыцветшая футболка и большие, не по размеру, синие боксерские трусы – обычнаядля жары форма одежды узников. По правилам за стены камеры разрешалось выходитьтолько в красных спортивных костюмах, однако внутри каждый сводил своеоблачение к минимуму.

– Денек ожидается жаркий, – произнес Клайддежурную фразу.

– Привычное дело, – сквозь зубы процедил Сэмдежурный ответ.

– С тобой все в порядке?

– Никогда не чувствовал себя лучше.

– Адвокат сказал, что сегодня придет еще раз.

– Да. Именно так он и сказал. Похоже, мнетеперь потребуется куча адвокатов, а, Пакер?

– Похоже. – Клайд отхлебнул кофе, взглянул нараспахнутое в коридоре окно: по небу растекались нежные краски зари. – Ладно,Сэм, до встречи.

Пакер зашагал дальше. У дверей отсека сержантчуть помедлил и в следующее мгновение вышел из блока.

* * *

Одинокая лампочка висела над стальнойраковиной умывальника – стальной, чтобы ее нельзя было разбить и использоватьосколки в качестве оружия против охраны или орудия самоубийства. Чуть в сторонеот раковины стоял металлический стульчак.

Сэм включил лампочку и почистил зубы. Кполовине пятого утра сон пропал окончательно.

Покончив с недолгим туалетом, Кэйхолл закурили присел на краешек койки. Взгляд его уперся в выкрашенный масляной краскойцементный пол, который удивительным образом раскалялся летом и до адскогохолода выстуживал камеру зимой. Резиновые тапочки для душа, единственная параобуви Сэма, валялись под койкой. Имелись, правда, толстые шерстяные носки – вних он спал, когда наступали морозы. Остальные его пожитки состояли изчерно-белого телевизора, транзисторного радиоприемника, пишущей машинки, шестизаношенных до дыр футболок, пяти пар боксерских трусов, зубной щетки, расчески,кусачек для стрижки ногтей, старенького вентилятора и настенного календаря. Нонаиболее ценным имуществом в камере была собранная Сэмом за долгие годыколлекция юридической литературы – каждый ее том он Успел выучить наизусть.Книги занимали две деревянные полки на противоположной от койки стене. Вкартонной коробке возле постели лежали объемистые папки, где было подшитоуголовное дело “Штат Миссисипи против Сэма Кэйхолла”. Однако узник, не доверяя,по-видимому, бумаге, надежно хранил подробности давних событий и в своейпамяти.