Зимняя корона - Элизабет Чедвик (Англия)

– Вы пробовали кролика? – спросил он Изабеллу. – Отменный. Не хотите ли отведать? – Он указал на большое блюдо посреди скатерти.

Изабелла взглянула на него и быстро отвела глаза:

– Благодарю, но я уже сыта.

Вилл впился зубами в свой кусок, энергично пожевал и проглотил его.

– Этот ваш буланый, – сказал он, – слишком уж он велик и силен для дамы. Вам следует заменить его на более изящную лошадь. Я подыщу для вас что-нибудь подходящее.

– Я вполне им довольна, милорд, – сказала Изабелла с каменным лицом. – Конь принадлежал моему покойному мужу и потому очень дорог мне.

– Но мне все равно кажется… – Он умолк.

К стоящим в стороне лошадям охотников подскакал посланец, соскочил на землю, прежде чем его конь остановился, и направился к Генриху. Тот сидел на пне, жевал хлеб и возился со своей любимой борзой.

Генрих взял протянутое ему письмо, сломал печать и пробежал глазами по строчкам.

– Ха! – воскликнул он. – Каков проныра! – Он вскочил на ноги и сунул письмо Бекету. – Опять Людовик, – сказал король. – Он уже подыскал себе новую жену, старый тощий козел.

Бекет, прищурившись, ознакомился с сообщением.

– Кого? – спросила Алиенора, раздраженная тем, что Генрих показал документ сначала канцлеру, а не ей.

– Адель Блуа-Шампанскую, госпожа, – ответил Бекет. – Теперь нет никакого сомнения в том, чье влияние сейчас главенствует при французском королевском дворе.

Алиенора едва не ахнула. Братья Блуа-Шампанские, Тибо и Генрих, были обручены с Марией и Алисой, ее дочерьми от Людовика. Одно это уже давало им значительный вес. Но если еще и Людовик женится на их сестре Адели, то французский королевский штандарт окажется окончательно прибитым к их древку. Такой ход стал бы болезненным ударом для политики Генриха. И помимо прочего, род Блуа происходил от покойного короля Стефана, что делало выбор Людовика еще более неприятным и опасным.

– Он намерен венчаться немедленно, – сказал Генрих. – Земля не улеглась на могиле его бывшей супруги, а он уже лезет в постель очередной кровной родственницы. Да, таков он, наш хваленый святоша и праведник!

Алиенора невольно вздрогнула. Людовик изображал из себя добродетельного короля и поборника христианства, но она-то была его женой – и знала, каков он на самом деле. Да поможет Бог его новой супруге, из какой бы семьи она ни была.

* * *

Генрих метался по комнате, словно лев в клетке, – туда и обратно, туда и обратно. Из-под его сапог поднимался аромат раздавленных лепестков, которыми присыпали настеленный на пол тростник. При каждом развороте короля трепыхались языки пламени свечей. Было очень поздно, однако Генрих все еще не собирался ложиться. Его обеспокоила весть о новой французской королеве. Людовик берет себе супругу блуаских кровей: что это значит для него, Генриха, и для его наследников?

Императрица давно уже отправилась на покой, у Алиеноры от желания спать жгло глаза, но Генрих как будто не знал усталости. Бекет сидел со стоическим выражением лица.

– Папа римский Александр нуждается в поддержке, чтобы вернуться в Рим, – сказала Алиенора. – В обмен на ваше обещание помочь он мог бы запретить этот брак на основании близкого родства. По крайней мере, он мог бы заставить Людовика подождать какое-то время и соблюсти траур.

– Неужели ты считаешь, будто я об этом не подумал? – буркнул Генрих. – С тем же успехом я могу наброситься на врагов с подушкой. Обращение к папе не возымеет эффекта, потому что он будет искать помощи и во Франции, то есть французы добьются разрешения с такой же легкостью, с какой мы получим запрет.

– Но это лучше, чем ничего. Я знаю Людовика. У него во все времена складывались сложные отношения с Церковью. Порицание папы римского могло бы остановить его.

Генрих направил на нее взгляд, в котором к задумчивости примешивалось подозрение:

– Рассчитывать на это мы не можем.

В разговор вступил Бекет:

– Сир, что, если ваш сын и принцесса Маргарита обвенчаются не через десять лет, а немедленно? Тогда вы получите замки, обещанные вам по брачному договору, и земли в Вексене.

Генрих остановился и повернулся к канцлеру.

– Нет! – Алиенора пришла в ужас. Она переводила взгляд с Генриха на Бекета и видела, что они уже все решили. Губы мужа дрогнули в улыбке; глаза канцлера довольно поблескивали. – Вы должны дождаться оговоренного срока, ничего хорошего из этого не выйдет!

Генрих только мотнул головой:

– Зачем обхаживать ветер, если можно собрать те листья, что уже опали?

– Венчание пятилетнего мальчика с малышкой, которая едва покинула колыбель, не прибавит тебе ни чести, ни уважения. Люди станут поносить тебя за это.

Она заметила, как Генрих обменялся с Бекетом взглядом, словно говоря: «Видишь, с чем мне приходится иметь дело?» – и сжала кулаки.

– Может, кое-кто и станет меня ругать, не спорю, – сказал ей супруг, – но другие увидят в моих действиях дальновидность. Папе римскому придется давать нам особое разрешение ввиду юных лет новобрачных, но, поскольку ему нужна моя поддержка и поскольку Рим всегда готов прислушаться к советам святого Золота и святого Серебра, я уверен, что мы легко все устроим. И Людовик не сможет ни к чему придраться, ведь его собственный брак далек от праведного. Он, как и мы, вынужден будет просить особого разрешения и потому не сможет пойти против папы, как бы ни возмущался.

– Замки из приданого принцессы сейчас находятся под присмотром тамплиеров, – заметил Бекет. – Согласятся ли они отдать эти крепости?

– Тамплиеры не имеют отношения к брачному договору, помимо того, что им поручили управлять теми владениями до венчания. После заключения брака их задача будет выполнена. – Генрих потер ладони. – Нужно заняться этим завтра же утром.

– Я подготовлю письма, сир. – Бекет поклонился и ушел.

Генрих обратился к Алиеноре:

– Пойдем. Не надо гневаться. Это хороший план, он все решает.

– Вы с Томасом Бекетом слишком уж умны. Смотрите, как бы ваше хитроумие не довело вас до беды, – не сдавалась Алиенора. – Все равно я буду стоять на своем: не делай этого!

– Хорошо, твое мнение я услышал, но Томас прав. Помолвку можно разорвать, но расторгнуть брак куда сложнее. Вексен будет нашим. – Он притянул ее к себе. – Пойдем же, – ласково протянул он и поцеловал ее сначала в висок, а потом в губы. – Оставим пока этот вопрос и ляжем спать. Сейчас бессмысленно обсуждать его.

Обсуждать этот вопрос будет также бессмысленно и в любое другое время, подумала Алиенора, супруг не станет ее слушать. Он никогда ее не слушал. Для Генриха все возражения жены – пустой звук.

* * *

В промозглый дождливый день в начале ноября к Алиеноре привели маленькую девочку. Маргарите, принцессе Франции, было два года. На круглом лице сияли карие глазки, щечки от холода раскраснелись, а из носа потекло. Коренастая и пухлая, Маргарита ничуть не походила на хрупких светловолосых и голубоглазых девочек, которых родила Людовику Алиенора. У нее в голове не укладывалось, что перед ней – будущая королева Англии и мать наследников Гарри.