Моя свекровь Рахиль, отец и другие... - Татьяна Вирта

В 1946 году Николай Вирта получил государственный заказ на создание двухсерийного фильма о Сталинградской битве. Надо полагать, что этот заказ исходил сверху, непосредственно от И. В. Сталина. Боже мой, во что превратилась наша дача, когда отец писал этот сценарий! Все горизонтальные плоскости его просторного кабинета, столовой и прочих помещений были завалены картами, планами, схемами, как будто бы именно здесь вырабатывались направления основных и фланговых манёвров и ударов. Отец работал день и ночь, отрываясь, к своей досаде, лишь тогда, когда того требовал поиск каких-нибудь недостающих материалов в архивах. Помимо непосредственных впечатлений очевидца событий, столь свежих еще в его памяти, Н. Вирта привлекал к созданию сценария колоссальное количество документов: указов, сводок, донесений, газетных публикаций. Создавался сплав документалистики и художественной прозы, запечатлевший грандиозную картину Сталинградского сражения.

Сюжет сценария, отягощенный множеством географических названий, именами и фамилиями реальных участников боев, номерами войсковых частей, тем не менее, развивается с поистине кинематографической быстротой, стремительно сменяя кадры боевых действий картинами трудового тыла, сценами дипломатических переговоров Сталина и Молотова с Рузвельтом и Черчиллем, эпизодами переправы через Волгу и устремляясь к победоносному финалу.

Особое место в сценарии занимает образ Сталина. Не надо говорить, сколь чревато всеми возможными последствиями было одно лишь прикосновение к литературному воссозданию портрета вождя народов в то время. Сколько од, восхвалений, лести повергалось к его стопам! Можно написать целый роман, как под воздействием жуткого страха за себя, за близких, прогибались самые достойные, самые талантливые.

Власть безжалостно в бараний рог сгибала любое дарование и любую волю. Что касается сценария «Сталинградской битвы», то он создавался по горячим следам войны в эйфории Победы и потому я склонна верить в искренний порыв писателя изобразить Сталина как бы поставленным на некий пьедестал. Должно быть, в то время генералиссимус представлялся Н. Вирте фигурой именно такого масштаба. И не только ему одному…

По окончании войны недреманное око начальства партийного, литературного и прочего снова сфокусировалось на деятельности творческой интеллигенции. Немудрено, что сценарий «Сталинградской битвы» попал на стол генералиссимуса для вынесения высочайшего вердикта. Ведь главным героем сценария наряду с простым солдатом, одержавшим победу в Сталинградском сражении, являлся сам Сталин, и надо думать, ему было отнюдь не безразлично, в каком виде он предстанет сначала перед читателем, а потом перед зрителем фильма. Сталин сам, как известно, просматривал все выходившие фильмы, благо их тогда было не так уж много, и даже при благосклонном в целом к ним отношении временами делал замечания.

Надо сказать, что машинописный текст сценария из канцелярии вождя на некоторое время вернули к нам в дом. В этом машинописном экземпляре содержалась собственноручная правка Сталина, сделанная красным карандашом. В некоторых местах эта правка носила чисто вкусовой характер, когда один эпитет заменялся другим, в других – были вписаны незначительные добавления, но в одном месте правка отражала что-то зловещее: фамилия генерал-лейтенанта Телегина была вычеркнута красным карандашом с такой яростью, что карандаш порвал бумагу.

Генерал-лейтенант Телегин был членом военного совета Южного фронта и постоянно бывал в Сталинграде. История его знакомства с моим отцом была овеяна военной романтикой, если так можно сказать об одном эпизоде, который мог стоить жизни военному корреспонденту Вирте. Однажды в блиндаже поблизости от командного пункта отец со своей неразлучной «Лейкой» высунулся слишком сильно над бруствером, чтобы запечатлеть группу генералов, когда чья-то рука за полу овчинного тулупа резко сдернула его обратно. Комья земли от пулемётной очереди посыпались вместе с ним на дно блиндажа. Телегин, а это, оказалось, был он, в весьма нелестных выражениях отчитал слишком ретивого корреспондента, а потом выяснил, кто он такой. Так они и познакомились.

Константин Федорович Телегин в 1948 году был арестован с невероятной, если так можно выразиться, помпой. На него устроили настоящую облаву, когда он был где-то на зимней охоте, и прямо из леса привезли в камеру предварительного заключения. Мне известно лишь то, что на свободу этот некогда бравый генерал вернулся совершенно неузнаваемый, уже после смерти Сталина. Такие последствия имели иногда литературные занятия диктатора.

Я всеми силами старалась разыскать экземпляр сценария с красной правкой в архивах, но так его и не нашла.

Создание «Сталинградской битвы» – один из главных рубежей в творчестве Николая Вирты. Сценарий был опубликован в 1947 году и еще до того, как вышел фильм, был встречен литературной общественностью и массовым читателем с большим энтузиазмом. Писатели К. Симонов, Б. Полевой, В. Кожевников, Д. Данин, М. Брагин единодушно отметили высокий художественный уровень этого произведения Н. Вирты.

Через два года на экраны вышел двухсерийный фильм «Сталинградская битва». Это была первая лента, появившаяся в нашей стране, в которой в художественной форме было показано ключевое сражение Великой Отечественной войны, ставшее провозвестником нашей победы. Фильм производил на зрителей огромное впечатление.

Над воплощением в кино литературной версии сценария «Сталинградская битва» работал выдающийся творческий коллектив. В. Петров был режиссером-постановщиком, главным оператором – Ю. Екельчик, музыку к фильму написал А. Хачатурян. В фильме были заняты знаменитые актеры: Сталина играл А. Дикий, Чуйкова – Н. Симонов, Рокоссовского – Б. Ливанов, Василевского – Ю. Шуйский, Рузвельта – Н. Черкасов, Черчилля – В. Станицын. Все это были любимые артисты того времени, и о каждом из них восторженно откликались в печати. Это было нечастым случаем в творческой биографии Н. Вирты, когда общественность так дружно откликнулась на его новое произведение, оценив «Сталинградскую битву» как выдающееся явление послевоенного советского искусства.

Фильм долго не сходил с экрана в СССР, став классикой советского кинематографа. Он обошел едва ли не всю послевоенную Европу и всюду был встречен с восторгом и сочувствием.

Спустя много лет после того, как вместе с моим отцом я пережила в нашем доме сталинградскую эпопею, как будто бы воочию развернувшуюся передо мной, мне предстояло пережить её снова и с неменьшей силой. Но тут я должна сделать отступление и рассказать немного о себе.

В 1954 году я окончила славянское отделение филологического факультета МГУ, где изучала сербохорватский язык у внука Л. Н. Толстого, Ильи Ильича Толстого. Он только что вернулся из Югославии, где долгие годы провел в эмиграции, и теперь преподавал сербохорватский язык и литературу. Это были блестящие лекции и семинарские занятия, на которых Илья Ильич являлся нам воскресшим видением своего великого деда, – столь разительным было их портретное сходство.

В это время ожесточенная вражда с «кровавой кликой Тито—Ранковича» сменилась в нашей стране дружбой с Югославией, пробудился интерес к ее культуре, искусству, литературе. Сначала в нескольких журналах и газетах я опубликовала переводы рассказов югославских писателей, затем, когда к публикации сербской, хорватской, словенской, македонской, черногорской литературы обратились издательства, выпустила несколько книг. Мне удалось перевести целый ряд замечательных произведений писателей, пишущих на разных языках народов Югославии: пьесу Б. Нушича «Госпожа министерша», роман И. Андрича «Мост на Дрине», получивший Нобелевскую премию 1961 года, роман «Знамёна» М. Крлежи, М. Лалича «Лелейская гора», М. Црнянского «Роман о Лондоне», народные сказки из собраний В. Караджича, рассказы Б. Чопича, Э. Коша, М. Булатовича.