Цветок яблони - Алексей Пехов

— Увы. Я слепа в этом месте, как в первые дни моей новой жизни, и нити недоступны мне. Это была просто догадка.

— Да. Они все остались здесь, чтобы мой друг прошел. И про тот бой и подвиг никто не сложил песен. О нем даже не узнали. Помню только я, благодаря рассказам Тиона.

— Перескажешь мне?

— Позже, сиора. Для подобной истории требуется совсем другое время и место.

— Я спрашивал немного о другом, — снова вернулся к интересующей его теме Тэо. — Сколько было асторэ с Тионом в самом начале? Когда вы стали проигрывать войну, и они пришли к вам.

— Тот день, сиор… Меня уже выжгли. Что тут сказать? Армия Лавьенды оставила поле битвы за собой. Это случилось под… а, впрочем, не важно. Прекрасный город тогда оказался стерт в пыль, и сейчас о нем нет даже записей в Каренском университете. Это было тяжелое ночное отступление, небо горело.

— Я видела картину, посвященную приходу асторэ. Как раз в Каренском университете.

— Да, — в голосе Мильвио впервые за столько дней послышалось веселье. — Тоже имел честь любоваться ею. Красивая и талантливая работа. Алое небо, синие ткани, блестящие латы, густые живые тени, втекающие в походный шатер, расшитый золотыми звездами.

— Но… — Бланка почувствовала недосказанность.

— Художник не присутствовал при тех событиях, полагаю, он родился лет через шестьсот, так что вы сами можете вообразить, сколько там всего… неточного. Тион в латах, развалившись на троне и опираясь на меч, встречает асторэ. Лик его грозен и прекрасен. Разумеется, он совершенно не похож на себя и старше лет на тридцать, чем было в действительности. Смешное зрелище, учитывая, что шатер пришлось бросить, доспехи Тион никогда не носил, ограничиваясь кольчугой, да и то когда его убеждали военачальники, а вместо свечей был костер, который он разжег из сырых чадящих веток, потому что тогда, по его рассказу, шел жуткий дождь и он замерз, точно собака.

— Но пламя загорелось синим?

— Верно, сиора. Не знаю, как асторэ тогда разыскали Тиона, но они явились. Все, кого не нашел Мелистат. Пришли под наши знамена.

— Тебе не кажется, что у них была своя цель? Без причины никто не ввязывается в чужую войну. Только ради выгоды. Не важно, о ком идет речь, о людях или таких существах, как асторэ.

— Конечно, мы это понимали. Да и те, кто пришел, не скрывали, чего хотят взамен. Их целью было не победить Мелистата, а уничтожить великих волшебников. Продолжить войну, затянуть ее, чтобы таких, как я, стало гораздо меньше. Чтобы мы вообще исчезли и больше не угрожали им. Никогда. Им очень повезло, что мы были проигравшей стороной и Тион принял помощь. Ему перестала быть важна магия, он хотел лишь мести. И остановить Мелистата. Скованный вряд ли бы пожал протянутую руку тех, кого ненавидел больше жизни из-за перчатки Вэйрэна. Так что все в итоге сложилось, как хотели асторэ. Волшебники добили друг друга. Магию забрал Тион, чтобы спасти остатки мира, который он когда-то так любил. Что же касается твоего вопроса, Тэо, то их было больше четырех сотен, и это был тот топор, что крушил шауттов. Но когда мой друг дошел до Талориса, последние остались здесь. Ты их видел.

— И все же кто-то выжил.

— Конечно. Те, кто не полез в мясорубку. Поэтому ты теперь с нами.

— Но, получается, асторэ обманули сами себя. Когда магия ушла, что-то изменилось в новой эпохе. Наш дар уснул. Рассчитывали ли они на такой исход?

— Я не знаю. Полагаю, да. Магия не так важна, как все привыкли думать, если она ведет к боли и смерти. Если когда она есть — не выжить. Так что, подозреваю, асторэ отдали ее Тиону с легким сердцем и ничуть не жалели.

— Но сами стали превращаться в пустых.

— По счастью, чем больше времени проходило, тем меньше пустых появлялось. Потому что магия в твоем народе проявлялась все реже. Лишь первые столетия это был новый бич новой эпохи. Большинство асторэ, уцелевших в Войне Гнева, исчезли именно в то время.

Тэо с грустью подумал об этом. Его народ. Народ, который он не знал. Народ, история которого практически не сохранилась. Народ, который до сих пор был не больше, чем сказкой.

Он для них чужой. И они, как ему виделось, для него тоже. Если бы сейчас им довелось встретиться друг с другом. Что может сказать Пружина, воспитанный людьми и сам считающий себя человеком, кому-то из прошлого?

Разве что: «мне так жаль, что с вами это случилось».

Ему, и вправду, было жаль. И их, и себя. Что он никогда не увидит тех, даже не первых, истинных, а вторых, обратившихся людьми, вырвавшихся из цепких лап той стороны и попытавшихся начать все заново. Не сдавшихся, не перешедших на сторону Вэйрэна, не сражавшихся с Шестерыми.

— Как они смогли отдать свою магию?

— Полагаю, точно также, как когда-то отдали упомянутым тобой Шестерым. — Бланка, прекрасно слышавшая их беседу, буквально пропела. Во всяком случае, голос у нее стал текучий, точно шелк, и она не стала прятать не то иронию, не то издевку.

— Ты живешь очень долго и знаешь о природе волшебства куда больше, чем мы все. Ты был одним из тех, кого называли «великими», — обратилась она к Мильвио. — Твой учитель мудрейший волшебник своего времени — Скованный. Твои друзья — легенды. Ты обучался в Талорисе, цитадели знаний, накопленных даже не за века, за эпохи. Ну, и самое важное — ты общался с Тионом уже после того, как все закончилось. Вы были рядом некоторое количество лет. Я очень сомневаюсь, что ты не спросил у него.

— Обоснованные сомнения, сиора.

Он не собирался продолжать, и Бланка фыркнула:

— Тебе не кажется, что мы сейчас вместе в одной дырявой лодке? На середине реки?

Мильвио вздохнул с усталостью человека, объясняющего очевидные вещи:

— Я могу вручить тебе лишь ручку от черпака. Она не поможет избавиться от воды или, тем паче, заткнуть пробоину. Ты хочешь узнать самую великую тайну Тиона? Представь себе — я тоже. Конечно же, я спрашивал. Много раз. И всегда получал один и тот же ответ. Хочешь его услышать? «Время не пришло».

— Секрет, который, скорее всего, передали ему асторэ, он счел нужным унести с собой в могилу, — Тэо вспомнил саркофаг в Туманном лесу. — И я вполне понимаю его. Он хотел забрать магию и не готов был довериться. Чтобы никто не попытался вернуть ее назад.

— Верно. Потому что в темные годы моей жизни, в моменты слабости, я думал об этом не раз и не два. Что, возможно, волшебство смогло бы погасить пожары и воссоздать разрушенное. Слишком долго меня окружали одни руины, — голос южанина звучал надтреснуто. — Поэтому Тион сделал верно, не рассказав мне.

— Уверена, у тебя есть догадки.

— Конечно есть. Пара десятков. Некоторые из них очень похожи на правду. Желаешь услышать их все?

— Я болтаю исключительно, чтобы хоть как-то занять время. Мне сейчас слишком темно и неуютно здесь. Прости, если повела себя грубо.