Дела житейские (сборник) - Виктор Дьяков

– Что за напасть, прости Господи? – Фомич вылез из саней, не понимая, что могло остановить «Лимонку». Подойдя ближе к мосту понял – одна из свай ближе к противоположной стороне рухнула и часть настила свалилась прямо на лед. От чего повалилась свая, от старости или кто-то ей помог… Сие было неясно. Но делать все равно что-то надо. Скованная льдом речушка шириной была не более десятка метров, но имела довольно высокие, обрывистые берега, то есть фактически текла по дну небольшого оврага. Пешком перейти ее по льду ничего не стоило, но спустить лошадь с санями, нечего и думать. Оставалось два варианта, либо возвращаться назад… но тогда за не доставленное вовремя, а значит прокисшее молоко, как бы отвечать не пришлось «по закону военного времени», как любил к месту и не к месту повторять председатель. Так что оставалось второе, ехать в объезд, километра два вдоль оврага до места, где берег становился более пологим, и можно было спуститься и переехать речушку по льду. Как раз в том направлении имелась старая проселочная дорога, по которой призывно извивался свежий санный след. След был хороший, по всему оставленный не одними санями. Видимо, здесь с утра кто-то поехал уже в объезд.

Ничего не заподозрив, Фомич тоже решил ехать в объезд. Однако тот объезд сулил не только лишние километры пути, но и то, что теперь все время приходилось ехать не полем, а лесом. Фомич уже не давал «Лимонке» разбегаться, придерживал – проселок не большак, неровный, ухабистый. «Лимонка» перешла с рыси на быстрый шаг, что для нее тоже довольно привычный способ передвижения. До спуска доехали без происшествий, преодолели речушку, вылезли на другой берег… Все тот же санный след вел далее по просеке в сплошном сосняке. Можно было ехать и вдоль берега, назад к мосту, на большак, но та дорога едва угадывалась под свежим снегом. Фомич пожалел «Лимонку», она ведь не битюг, чтобы прокладывать санный путь да еще груз тащить. По пробитой дороге по следу, она сколь хочешь пройдет, не то что по снежной целине. Повернул Фомич на просеку и пустил «Лимонку» по следу. Чего ему бояться, места его родные, он здесь все знает и ни за что не заблудится. Эта просека его выведет на перекрестный проселок, по которому тоже скоро выедешь на большак. Правда, ехать все время снова лесом и никаких деревень по пути уже не встретишь… Но след, раз есть след, значит кто-то здесь проехал, проедет и он, отвезет эти бидоны на завод и все будет как обычно… О бандитах он как-то не думал. Да они и в эту зиму вблизи Глуховки почему-то не шалили.

Но как обычно не вышло. Фомич больше не дремал, ведь эта дорога «Лимонке» была незнакома, к тому же довольно крепкий наст под небольшим слоем свежего снега нет-нет да и проваливался под ее копытами, и потому он внимательно смотрел на дорогу, опять таки придерживая её, готовую вновь перейти на свою любимую рысь… Двое саней на краю просеки и несколько человек в тулупах, полушубках, валенках, ушанках Фомич заметил издали, но то, что в руках у них оружие… это своим ослабшим зрением Фомич увидел лишь когда подъехал метров на тридцать. Бандиты стояли у своих саней и спокойно его поджидали. Санный след обрывался на них. Теперь уже не оставалось сомнений, что именно они подломили опору моста и оставили санный след, заманивая за собой случайных путников. Увы, по стечению обстоятельств этим путником оказался Яков Фомич на «Лимонке». Фомич среагировал скорее инстинктивно, чем обдуманно. Что сделают бандиты? Скорее всего заберут молоко… Да черт с ним с молоком, они ведь наверняка заберут и его «Лимонку». Вона, их то лошаденки, поди давно по-хорошему не кормлены, хребтины торчат, бока впали. А его красавица и ухожена и сани даже по такой дороге играючи везет. Мгновенно приняв решение, Фомич, пожалуй, впервые вытянул вожжами свою любимицу по гладкой лоснящейся спине. Та, никак этого не ожидала и скорее удивилась, чем отреагировала на удар, то есть почти не убыстрила свой шаг. Но хозяин вновь хлестанул ее вожжами и пронзительным фальцетом крикнул:

– Ноо, пошла!!..

В крике хозяина «Лимонка» уже не могла не почувствовать тревоги, его состояние передалось ей и она мгновенно перешла с шага на свою обычную рысь… Бандиты почему-то на такую реакцию никак не рассчитывали. Они даже толком не перегородили своими санями просеку, оставив промежуток меж ними и лесом, где вполне могли проехать еще одни сани. И Фомич воспользовался этим, буквально пролетев мимо них. Но те не растерялись и тут же пустились в погоню. Теперь уже «Лимонка» неслась не по санному следу, а прямо по свежему снегу на несколько сантиметров покрывшем твердый наст. Здесь опасность заключалась в том, что под снегом истинного состояния этой дороги фактически не видно. Но делать нечего, «Лимонка» бежала рысью, время от времени проваливаясь и сбиваясь с ритма. Зато бандиты теперь ехали по проложенной колее. Сначала у Фомича возникла мысль сбросить бидоны на дорогу – может бандюги позарятся на молоко и остановятся, да и «Лимонке» легче бежать. Но вскоре стало ясно, что это делать вовсе не обязательно. «Лимонка» и по такой дороге и с грузом шла быстрее, чем лошади преследователей, к тому же они тянули сани в которых сидело по нескольку человек. Одни из саней преследователей отстали сразу, а вторые с возницей нещадно хлеставшим лошадь шедшую тяжелым галопом, держались из последних сил… И все одно расстояние хоть и медленно но увеличивалось. Лошадь преследователей была уже на пределе, расстояние между санями возросло до тридцати-сорока метров…

– Яков Фомич! Стой!.. Остановись!.. Лошадь загонишь!..

Видимо, кричавший не видел, что у Фомича в руках даже нет кнута, и он фактически не хлещет свою лошадь. «Лимонка» бежала хоть и неровно, но достаточно легко и свободно и до «загона» ей было как до луны. Но откуда бандиты знают его имя и отчество? Это оказалось и неожиданно, и непонятно. Фомич, до того почти не оборачивавшийся, сейчас обернулся и попытался вглядеться в тех, кто сидел в преследовавших его санях. Но узнать с такого расстояния никого не смог, к тому же это расстояние увеличивалось. Голос, что назвал его по имени… этот голос не показался ему знакомым. Когда расстояние достигло примерно сорока метров, тот же голос вновь крикнул:

– Остановись, старый дурень, буду стрелять!

Фомич прикинул расстояние и решил рискнуть, тем более что и его, и лошадь защищали привязанные на заду саней бидоны. В тот момент он совсем не боялся. Он просто очень хотел, чтобы при нем осталась его «Лимонка», и чтобы она не пострадала. Ради этого он и сам был готов подставиться под выстрел. Но более всего он надеялся, что «Лимонка» не угодит копытом в какую нибудь скрытую свежем снегом яму или рытвину и благополучно уйдет от погони. Вроде бы все к тому и шло – расстояние продолжало неуклонно увеличиваться.

– Яков Фомич… стой! Я хорошо стреляю… подстрелю лошадь, пеняй на себя!.. – несмотря на истошные крики, сзади почему-то не стреляли, медлили. – Смотри, я целю в битон, который справа, целю в горлышко!

Грянул выстрел, эхом отозвавшись по просеке. Фомич глянул на бидон – из его горлышка била молочная струйка.

– А сейчас стреляю в средний битон, тоже в горловину!

Голос кричавшего был совершенно спокоен, голос человека уверенного в своих возможностях. И у второго бидона было продырявлено горлышко, но так как там молока оказалось меньше, с него струя не потекла непрерывно, а как бы пульсировала в зависимости от тряски. От звуков выстрелов, непривычная к ним «Лимонка» поджала уши и, не сбиваясь с рыси, пошла еще быстрее.