Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин

2 марта, 9 часов 46 минут. Ближняя дача

Сталин лежал грузный и неподвижный. Берии он показался коротким и толстоватым. Седые волосы его с начесами на висках к углам глаза слегка курчавились. Красивое удлиненное лицо хранило кое-где следы оспы. Чуть оттопыренные уши. Орлиный нос с широким нижним основанием; расщепленный кончик носа. Этот нос отличает наличие характерного (слегка нависающего) кончика, направленного вниз, к губам. Как констатировали врачи, Сталин был без сознания.

Лицо больного было перекошено, правые конечности лежали как плети. Обездвиженный Сталин лежал на диване прикрытый одеялом с пододеяльником. Он был без сознания. Было душно. Волосы на затылке у него поредели так, что уже проглядывала лысина. И шея была уже морщинистая, старческая. Речь была потеряна. Правая половина тела парализована. Несколько раз он открывал глаза — взгляд был затуманен. Затылок Сталина был весь в красных прожилках, волос было мало, они отдавали рыжеватым цветом. У него был низкий лоб. В какой-то момент Лаврентию Павловичу показалось, что к Хозяину вернулось сознание. Он наклонился, силясь понять, нет ли признаков того, что Сталин начал адекватно воспринимать мир. Но тщетно, признаков разума в лежащем на спине человеке не было.

Тут Берия увидел дочь Сталина Светлану, красивую женщину с короткой стрижкой и с полными губами, у нее были заплаканные глаза. Охранник рассказал потом Берии, что, когда машина, на которой добиралась Светлана, въехала в ворота, на дорожке возле дома автомобиль остановили Н.С. Хрущев и Н.А. Булганин. Она вышла, они взяли ее под руки. «Идем в дом, — сказал Хрущев, — там Берия и Маленков тебе все расскажут». Светлана, окаменев, слушала как в тумане: удар случился ночью, его нашли лежащим в этой комнате, вот здесь, на ковре, возле дивана, и решили перенести в другую комнату на диван, где он обычно спал. Светлана села возле дивана и поцеловала правую руку вождя, а потом долго держала отца за руку.

Василия вызвали утром 2 марта. Приехав, Василий стал шуметь, разносил врачей, кричал: «Вы убили отца! Отца убили! Его убивают!» Он был пьян, бегал по дому, плакал и кричал. Потом он несколько часов молча просидел в полном народа зале. Василия почти силой увели в помещение охраны, где ему дали еще спиртного, и он уснул. В конце концов Василий увезли домой. «А может, не зря Василий кричит об убийстве?» — спросил себя Лаврентий Павлович, но быстро отогнал эту мысль. Слишком очевидны были у Сталина симптомы естественного заболевания.

Василий быстро сделал карьеру в авиации и стал генералом. В бытность Василия командующим авиацией столичного округа летный состав начал переучиваться летать на реактивной технике. В.И. Сталин был представлен к награждению орденом Ленина; однако вышестоящее начальство утвердило ему орден Красного Знамени. Василий Сталин 18 февраля был избран депутатом Верховного Совета РСФСР. Ему была присвоена квалификация «военный летчик 1-го класса».

Казалось бы, ничто не предвещало беды. Но… Вечером после парада 1952 года Василий Сталин серьезно напился из-за аварии Ил-28, произошедшей тогда, но вождь приказал привезти его в Кунцево, на дачу, где он собрался с членами Политбюро. Василий вошел в зал, качаясь. Сталин, увидев сына, сказал: «Это что такое?» Василий ответил, что устал. Сталин спросил, часто ли сын так «устает». Вася ответил, что нет, нечасто. Тогда командующий ВВС Жигарев доложил: «Часто». Василий нагрубил Жигареву. Сталин громко сказал: «Садись!» Наступила мертвая тишина, потом Сталин прогнал сына вон. Уже на следующее утро Василий был снят с должности и по указанию отца выведен в распоряжение главкома ВВС, сдал свою должность генерал-полковнику авиации С. Красовскому, а в августе 1952 года был зачислен слушателем Военной академии Генерального штаба; обиженный Василий запил и на занятия не ходил. После того как Сталин прогнал пьяного Василия из своего кабинета, было сделано так, что сын не мог позвонить отцу напрямую, только через коммутатор охраны.

2 марта, 9 часов 58 минут. Ближняя дача

Смертельно бледные профессора, врачи, медсестры что-то неслышно лепетали, суетились. Министр здравоохранения Третьяков рассказал Берии (проделывая это, видимо, уже в который раз), что в ночь на 2 марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Диагноз им представлялся ясным: кровоизлияние в левом полушарии мозга на почве гипертонии и атеросклероза. Еще вчера до поздней ночи Сталин, как обычно, работал у себя в кабинете. Дежурный офицер из охраны еще в 3 часа ночи видел его за столом (он смотрел в замочную скважину). Все время и дальше горел свет, но так было заведено. Сталин спал в другой комнате. В кабинете был диван, на котором он часто отдыхал. Утром в седьмом часу охранник вновь посмотрел в замочную скважину и увидел Сталина распростертым на полу между столом и диваном.

В одной из комнат находились врачи, вызванные для лечения Сталина. Министр здравоохранения А.Ф. Третьяков, довел до сведения собравшихся, что в ночь на 2 марта у Сталина произошло кровоизлияние в мозг с потерей сознания, речи, параличом правой руки и ноги. Начавшийся консилиум был прерван появлением Л.П. Берии и Г.М. Маленкова. Л.П. Берия обратился к профессорам со словами о постигшем партию и советский народ несчастье и выразил уверенность, что они сделают все, что в силах медицины, и т. д. При этом он подчеркнул, что партия и правительство абсолютно доверяют консилиуму и все, что профессора сочтут нужным предпринять, со стороны руководства страны не встретит ничего, кроме полного согласия и помощи.

Врачи сообщили, что у больного определялась мерцательная аритмия. Артериальное давление находилось на уровне 210/110 мм рт. ст. Температура тела была выше 38 °C. При перкуссии и аускультации (прослушивании — пояснил Лукомский) сердца особых отклонений не отмечалось. Наблюдалось патологическое периодическое дыхание Чейна — Стокса. При обследовании органов и систем других патологических признаков не было выявлено. Количество лейкоцитов в крови достигало 17 000 в 1 микролитре. В анализах мочи определялось небольшое количество белка и эритроцитов. Консилиум врачей должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. По общему мнению, смерть или тяжелая инвалидность Сталина были неизбежны. Г.М. Маленков дал понять профессуре, что он ожидал такого заключения, но тут же заявил, что надеется, что медицинские мероприятия смогут если не сохранить жизнь вождя, то хотя бы продлить ее на определенный срок. Все поняли, что речь идет о необходимом сроке для подготовки организации новой власти, а вместе с тем и общественного мнения.

Берия с интересом наблюдал, как лечат Сталина. Вокруг него суетились врачи, но не было видно ни одной медсестры. Внешне казалось, что доктора очень активны. Они постоянно шебуршились около Сталина, постоянно что-то вводили в обездвиженное тело Хозяина. При этом даже не все вызванные доктора-теоретики удосужились осмотреть больного! Они сидели в соседних комнатах и «заседали», как лечить Сталина. Но что-то настораживало Лаврентия Павловича в организации лечения. Он обратил внимание на странный подбор врачей. Подозрения о неправильном лечении Сталина стали появляться уже во время его болезни.

В поведении врачей прослеживались определенные странности. Берия обратил внимание на необычное поведение Иванова-Незнамова, который практически в одиночку определял, что назначать товарищу Сталину. Почему-то все решалось Ивановым-Незнамовым, которому помогал Лукомский. Все манипуляции также проделывал доцент Иванов-Незнамов. Берия услышал ругань о том, следует ли приглашать медсестру, как вводить глюкозу, внутривенно или под кожу, и т. д. Было решено не привлекать медсестер, но сами врачи, особенно академики, плохо попадали в вену, поэтому раствор глюкозы вводился под кожу. «Странно, — подумал Берия, — почему Хозяину растворы подкожно гонят? Ведь это довольно болезненно. А если Сталин долго пролежит, его кормить надо». «Почему они вводят лекарства подкожно? — спросил Берия у Микояна, который только недавно отлежал в больнице и знал, как ставят капельницы. — Это же очень болезненно». Тот в ответ промычал что-то невразумительное.