Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак

– Ульна, это хиссы! Хиссы!

Трясущимися руками я помог ей надеть шлем и сам приготовился к выходу. Надо было во что бы то ни стало подать знак, что мы здесь. Я вставил в магазин пистолета штук двадцать «горячих пуль», приоткрыл дверь и начал стрелять. В отличие от «теплых пуль», повышающих температуру всего на несколько десятков градусов от нуля по Цельсию, «горячие» выделяют тепло в сотни градусов и дают яркие вспышки. Я стрелял без перерыва, целясь в ближайшую кучу мисликов; когда магазин опустел, Ульна протянула мне свой пистолет. Луч прожектора ощупывал равнину. Раза два он прошелся над куполом, потом замер. Аппарат начал снижаться, очень медленно, как нам казалось, но в действительности даже слишком быстро. Свет прожектора отражался от обледенелой почвы, создавая вокруг неясные сумерки, в которых я наконец различил на высоте нескольких метров гигантскую вытянутую тень: то был не ксилл, а синзунский звездолет, «Тсалан»!

– Ульна, это твои!

Не ответив, она упала на лед в глубоком обмороке. Подхватив ее на руки, я побежал к звездолету; он уже опустился, окутанный туманом кипящего воздуха. Скользя в полужидкой каше, спотыкаясь о мертвых мисликов, я с трудом сохранял равновесие, стараясь не уронить Ульну. Двое в скафандрах подхватили ее, повели меня за собой. Мы поднялись по входной лестнице, прошли шлюзовую камеру, и я очутился в коридоре «Тсалана» лицом к лицу с Суйликом и… Акейоном!

Первая моя реакция была совершенно нелепой: я отвел Суйлика в сторону, упрекая его за то, что он прилетел, потому что для хиссов это слишком опасно. Вместо того чтобы возмутиться, он с улыбкой ответил:

– В этом весь Слер-тссемлянин! Вечно всем недоволен. Кто-то ведь должен был показать дорогу – вот я и полетел!

– Но ведь Акейон знает!.. – возразил я.

– После пережитых приключений Акейон до сих пор не может опомниться. Впрочем, он сам все расскажет.

С нас уже стаскивали скафандры. Ульну, все еще в обмороке, унесли в госпиталь, где когда-то лежал я. Ею занялся сам великий Винседом, хотя он сразу сказал, что с этим случаем справится любой студент. Когда Ульна открыла глаза, мы с Суйликом вышли, оставив ее с отцом и братом.

Четверть часа спустя все собрались в кабине управления. «Тсалан» был уже в ахуне, или, как говорят синзуны, в рр’ооре, на пути к галактике кайенов, где нас ожидали Эссина и Бейшит вместе с ксиллами. Вот что рассказал Акейон о своем необычайном приключении.

Когда на «Ульну-тен-Силлон» обрушилась башня, Акейон от толчка вылетел из кресла, ударился о переборку и потерял сознание. В таком состоянии он пролежал более трех базиков. Очнувшись, он понял, что погребен под развалинами. Акейон не слишком обеспокоился – припасов и энергии в ксилле хватило бы на несколько месяцев, – но его волновала наша судьба, и он сразу же начал думать, как освободить ксилл и принять нас на борт.

Броня ксилла выдержала, никакой утечки воздуха Акейон не обнаружил. Двигатели работали, однако приподнять всю гору обломков они не смогли. В этом и заключается неудобство маленьких ксиллов: у них высокая скорость, превосходная маневренность, но недостаточная мощность. И тогда Акейон, сознавая смертельную опасность подобного маневра, решил сразу уйти в ахун, а затем вернуться за нами.

Казалось, переход в ахун совершился нормально, разве что толчок был гораздо сильнее обычного. Но когда Акейон, почти тотчас же, совершил обратный маневр, он не вынырнул в Пространстве поблизости от только что оставленной планеты, а очутился в почти абсолютной темноте, непроницаемой даже для волн снесс. Где-то в бесконечной дали едва светилось бледное пятно какой-то галактики, вернее, скопления галактик.

В этом месте рассказ Акейона был надолго прерван чисто техническим спором, который затеял Суйлик. Хиссы начали изучать ахун задолго до синзунов и обладают в этом плане менталитетом английского коммодора по отношению к капитанам других наций. Вот что я понял:

Переход в ахун на сей раз совершился не в космосе, как обычно, а на поверхности какой-то планеты, поэтому импульс оказался слишком сильным. Частица Пространства вместе с ксиллом оторвалась от нашей вселенной, пересекла ахун – если можно «пересечь» Ничто – и врезалась в одну из негативных вселенных, между которыми наша вселенная зажата, как ветчина между двумя кусками хлеба в бутерброде.

Итак, Акейон вынырнул в Пространстве негативной вселенной, к счастью достаточно далеко от скоплений антиматерии. Некоторое время он не мог сообразить, куда попал. Счетчик радиации то и дело потрескивал, стрелка отмечала внезапные появления проникающих лучей. Такие счетчики служат для определения в Пространстве зон, где интенсивность космических лучей превышает допустимую норму. Но эти лучи резко отличались от обычных космических. К тому же космические лучи здесь, вдали от всех галактик, были бы ничтожно слабыми.

– И тут, – сказал Акейон, – я понял. Я вспомнил когда-то прослушанные лекции о теоретической возможности существования антимиров и об их особенностях. Сверхжесткое излучение, отмечаемое счетчиком, возникало в результате аннигиляции редких атомов антиматерии при столкновении с материей ксилла. Каждую секунду я мог попасть в область скопления антиматерии, и тогда – прощайте, все миры и антимиры!

Он лихорадочно начал сверять показания регистратора космической кривой, счетчика Пространства-Времени, регистратора предельной поверхности и прочих сложных приборов, необходимых для навигации в космосе и ахуне. Если бы ему удалось точно рассчитать маневр, у него еще оставались бы шансы вернуться в нашу вселенную. Несмотря на все свое мужество и хладнокровие, Акейон нервничал. Но попробуй представить его положение: он был затерян где-то в антимире, еще более чужом, чем Про́клятые галактики мисликов, и каждую секунду мог превратиться в ничто, исчезнув в чудовищной вспышке аннигиляции. Словно подстегивая его разум, счетчик радиации потрескивал все чаще.

Акейон храбро сражался с вычислительными таблицами, написанными хисскими цифрами, делал расчет за расчетом, проверял их и перепроверял. Казалось, все было верно. Тогда, стиснув зубы, он придал ксиллу необходимую скорость, перешел в ахун… и почти тотчас же вынырнул из ахуна. Но вместо того, чтобы оказаться где-нибудь в Про́клятой галактике, он очутился среди миллионов сияющих звезд какой-то молодой галактики нашего Пространства. Акейон решил, что расчет был неверным и он угодил в другую позитивную вселенную, расположенную за антимиром.

Он направил ксилл к звезде, вокруг которой вращался целый рой планет, видимых на увеличивающем экране. На одну из этих планет Акейон и сел, предварительно облетев ее кругом: она казалась пустынной, – по всей видимости, на ней существовали только растительные формы жизни. Там он провел более недели, уже утратив всякую надежду спасти нас, снова и снова проверяя сложные расчеты.

Здесь рассказ Акейона опять был прерван научной дискуссией, в которой, как мне кажется, вряд ли что-либо понял бы даже сам Эйнштейн!

На девятый день Акейон снова ушел в ахун, вынырнул, опустился на другой планете и заново проверил все расчеты. С каждым днем ему все больше казалось, что он безвозвратно заблудился в Пространстве. Наконец, по прошествии двадцати шести дней, он очутился вблизи обитаемого мира.