Мужчина-вамп - Ирина Павская

Я попрощалась с хозяйкой дома, вежливо отказавшись от творога со сливками, и пошла к нашей с Зойкой усадьбе. Подруга обмолвилась за обедом, что завтра с утра рванем за грибами. Боровики в соседнем лесу в руку толщиной. Шляпки, как мексиканские сомбреро. Да, соблазнительно сварганить ужин из лесных грибов по особому рецепту. И не по маленькой кокотнице, чтоб только по губам размазать, а по целой миске каждой. Досыта. С деревенской сметаной, с укропчиком. У-ух! Однако с грибами придется подождать. Поскольку мне завтра опять надо в город позарез. Но как сказать об этом Зойке? Что ж, придется разыграть театральное действо. Не впервой. Увы! Необходимость хранить чужие тайны сильно подорвала мой моральный облик. Да и Зоя — такая любознательная женщина. Вот и включаю свою фантазию на полную катушку и слегка… как это… ну… привираю, что ли. А ведь раньше — ни-ни. На курсе считалась самой правдивой девушкой.

Совесть угрызала меня до самого вечера. А когда стало смеркаться, я решила — пора! Мы сидели под черемухой и лузгали семечки в полном соответствии с жанром. Точь-в-точь деревенские кумушки. Вдруг я решительно выплюнула шелуху и замерла с растерянным лицом.

— Сима, что случилось? — переполошилась Зойка. — Где болит?

— Нигде у меня не болит, — ответила я трагическим шепотом, — а вот кран дома я, кажется, забыла закрыть.

— Это как понимать? — Подруга была само недоумение.

— А так. Вечером накануне моего отъезда в деревню в доме отключили воду. Я все ждала, что воду пустят. Кран открыла на полную катушку. Ну, воду так и не дали. И теперь я не знаю, закрыла кран или нет. О господи! — Тут я вполне натурально изобразила ужас. — Затоплю соседей снизу, мне вовек не рассчитаться. Если вообще жива останусь. Они только что евроремонт сделали, представляешь!

Зойка заволновалась, так что мне даже стало стыдно:

— Симочка, вспомни. Может, ты все-таки закрыла этот чертов кран?

Теперь, согласно сценарию, я разыгрывала мучительные провалы в памяти:

— Не-ет, не помню, хоть убей!

— А нельзя позвонить кому-нибудь? — цеплялась подруга за соломинку.

— Кому ж я позвоню? Соседка по площадке в отъезде, других телефонов я не знаю. В общем, думай не думай, а придется завтра первой электричкой возвращаться в город.

— Сима, какая ты все-таки неорганизованная! — Зойка прониклась неизбежностью моего отъезда и откровенно расстроилась, но возражать не стала. Именно этого я и добивалась.

Перед тем, как лечь спать, подруга поставила передо мной флакончик с успокоительными каплями:

— Выпей ложечку, а то всю ночь будешь думать, я тебя знаю. И вообще, Сима, если что и случилось, то уже не изменить. Затопила, значит, затопила. Выкрутимся!

Милая подруга по доброте сердечной подбадривала меня и обещала свою помощь. А я чувствовала себя последней лгуньей. Но капли все же выпила. Ночь действительно обещала быть неспокойной, но совсем по другой причине. Я ведь еще не решила, к кому пойду завтра.

Луна заглядывала в окно, расстилая по старым половицам мерцающий серебряный ковер. Зоя спокойно сопела во сне. По счастью, ее не тревожили найденные зажигалки, чужие дневники и якобы незакрытые краны. А я все ворочалась с боку на бок. Ну, приеду завтра в город и что? Какие предприму действия? Вот елки, и посоветоваться не с кем! Валевич в отъезде. С Зойкой разговаривать — только ее пугать. Путного все равно не присоветует, еще в истерику ударится. Вцепится в меня мертвой хваткой, тогда уж точно ничего не сделать. И попадет бедный Коля Ерохин в места не столь отдаленные на долгие годы с сомнительной славой местного Герострата. Так ничего и не придумав, я начала, наконец, валиться в теплую бездонную яму сна. И в самый последний момент, переступая зыбкую границу между сновидением и явью, вдруг четко поняла, к кому мне завтра надо идти.

* * *

Алексей Михайлович Подлубняк с утра находился в раздраженном состоянии духа. Последнее время его часто мучила бессонница. Говорят, что Наполеону хватало трех часов, чтобы выспаться. Алексею Михайловичу три часа сна было явно маловато. Горячий душ и чашка крепкого кофе встряхивали его лишь на какое-то время, но потом предательская вялость сковывала руки и ноги, веки наливались свинцом, а сердце начинало колотиться от малейшего напряжения. Уже с восьми вечера он принимался мечтать о постели. Рабочий день, как всегда, затягивался допоздна. Наконец, ближе к полуночи Подлубняк добирался до спальни в предвкушении крепкого освежающего сна. Но сон, как нарочно, не шел. И Алексей Михайлович сперва безуспешно ворочался, пытаясь задремать, а потом сдавался и до самого рассвета лежал с открытыми глазами, пялясь в темноту.

Он торопливо шел через сквер к офису, не замечая ни утренней влажной свежести воздуха, ни ароматов простенькой городской растительности, когда в его внутреннем кармане требовательно зазвонил телефон. Даже не взглянув на дисплей, Подлубняк на ходу поднес трубку к уху и сказал, как всегда, отрывисто и деловито:

— Алле!

— Алексей Михайлович, доброе утро. — Подлубняк не узнал женского голоса в трубке. Но, хотя и слыл любителем женщин, особых сантиментов разводить не стал и только сухо произнес:

— Я слушаю.

— Вас беспокоит Серафима Александровна Нечаева.

Нечаева? Кто такая Нечаева? Тренированная память услужливо выудила из своих закоулков темные внимательные глаза и короткую стрижку. Образ не вызвал раздражения, даже был приятен, как порыв свежего ветерка в душной комнате. А невидимая собеседница уже торопливо напоминала:

— Я помогаю Раисе оформлять вашу квартиру.

Подлубняк поморщился. Мимолетное удовольствие от того, что легко представил приятное лицо, улетучилось. Все касающееся дурацкого, бесконечного ремонта раздражало его невероятно. Он бы сам никогда не ввязался в эту трясину, в эту тягомотину грязи и разрухи. Кира настояла в свое время.

— Что случилось? — спросил он сварливо. — Со всеми вопросами по ремонту, пожалуйста, к дизайнеру или бригадиру.

— Нет, я не по ремонту. — Судя по интонации, женщина на мгновение стушевалась, но тут же голос ее вновь окреп. — Алексей Михайлович! Мне необходимо с вами встретиться и поговорить по личному вопросу.

Еще хуже! Только личных вопросов с утра не хватало. Денег, наверное, будет просить. Или, чего доброго, в любви признаваться. И такое бывало. Встречался с умелицами, желающими заполучить в личное пользование симпатичного холостяка со всем его капиталом. Хотя эта самая Нечаева не производила впечатления матримониальной хищницы. Жаль, если он ошибся.

— Извините, я очень занят, — холодно произнес Подлубняк и хотел отключить телефон, но почему-то медлил.

— Алексей Михайлович, разговор касается обстоятельств смерти Киры. — Голос в трубке зазвенел. — Кажется, я знаю, кто ее убил и почему.

— Я тоже это знаю, — парировал Подлубняк и вдруг спохватился. Какого черта! Сумасшедшая девица наслушалась сплетен и бесцеремонно втягивает его в разговор на тему, которая ее совершенно не касается. Потрясающая наглость! Надо сказать Раисе, чтобы она немедленно избавилась от такой помощницы.