Запретная зона - Анатолий Калинин

Наутро его «газик» подрулил в райцентре на площади к дому, совсем недавно, судя по всему, окрашенному охрой. Еще издали он желтым пятном выделялся из других таких же, размещенных в домах бывших зажиточных казаков, районных учреждений. Может быть, жил раньше в доме райуполкомзага, к которому подъехал Греков, если не сам станичный атаман, то его писарь или же еще кто-нибудь из приближенных.

В кабинете у районного уполномоченного по заготовкам было просторно и чисто. Напротив письменного стола за стеклом витрины, занимавшей полстены, рядком стояли на полочках прозрачные мешочки и баночки с зерном и белые початки кукурузы, а по всем углам громоздились снопы пшеницы, ячменя, проса и даже пучки подсолнуха с большими шляпками, перевязанные посредине будыльев шпагатом.

Но на письменном столе стоял лишь скромный кувшин с бессмертниками, за которым и сидел райупол-комзаг Цветков в такого же цвета, как и цветы у него на его столе, сиреневой рубашке.

Повсюду в донской степи такие цветы растут на голых склонах. Стебель у них почти без листвы, лепестки жесткие, сухие. Может быть, поэтому и не осыпаются они вплоть до самых морозов, а когда дети или женщины нарвут их, поставят на столах и комодах в банках или в кувшинах, могут и несколько лет простоять, все такие же блекло-сиреневые, но не вянущие. Ничем не пахнут они. Но все-таки и посредине зимы вдруг могут напомнить о знойном лете.

Райуполкомзаг Цветков не мог, конечно, не слышать, как просигналила машина Грекова, подъезжая к дому, и, зная, что на машинах с таким сигналом ездит не каждый встречный, выглянул в окно. Узнав вездеход Грекова, к которому уже стали привыкать в районе, он не стал вскакивать с места. Но на розоватом от загара и тщательно выбритом лице Цветкова, когда он увидел Грекова на пороге своего кабинета, появилось радушное выражение. Он привстал, протягивая ему через стол руку.

– Я и не знал, что сегодня у меня будет такой гость. Хотя, признаться, минут через пять вы бы уже не застали меня, – добавил он, взглянув на круглые небольшие часы на противоположной стене кабинета. – С утра я, как всегда, только на полчаса в свою контору – и сразу же по району. Вся эвакуация зерна и другой сельхозпродукции на моих плечах. А машины где брать? И сколько-нибудь пригодных складских помещений на новых местах тоже и в помине нет, не говоря уже об амбарах. Конечно, и все остальные члены бюро райкома в разгоне, но вы знаете, что к нашему брату, заготовителю, всегда отношение особое. Заготавливать для народа хлеб заготавливай, но при этом изволь в районе и другую партийную нагрузку нести. Спасибо, хоть вы, товарищ Греков, теперь разгрузили меня. – Цветков улыбнулся. Ковыльные редкие волосы у него, зачесанные назад, вымыты были до желтизны.

– Разгрузил? – переспросил Греков.

– А разве вы не знаете, что я в станице Приваловской почти год уполномоченным по переселению состоял. Меня даже жена к квартирной хозяйке стала ревновать.

Греков улыбнулся:

– К Зинаиде Махровой можно и приревновать.

Он увидел, как при этих словах появился в глазах у Цветкова ледок.

– А вы откуда знаете ее?

– К ней же всех уполномоченных на квартиру ставят.

Взгляд Цветкова оттаял.

– Лучше бы, товарищ Греков, и не ставили, хотя она и хозяйка – ничего худого нельзя сказать. Но от одного ее плача то и дело просыпаешься по ночам.

– От какого плача? – искренно удивился Греков.

– Вы где спите, товарищ Греков, в доме?

– В доме.

– Значит, она теперь по летнему времени на ночь уходит в кухню подвывать. А мне пришлось это ее подвывание всю зиму слушать. Она, видно, и сама не хотела бы, чтобы ее слышали, засунет голову под подушку и давится, но все равно неприятно. Совсем молодая женщина, могла бы уже и утешиться давно. Как будто на одном только ее Коптеве сошелся весь свет.

– Вы сказали: на Коптеве?

– Да. Он у нас в районе уже три года как герой дня.

– Странно, – сказал Греков, – и мне на стройке дело Коптева попалось на глаза. – И тут же, опять увидев в глазах у Цветкова ледок, поспешил успокоить его: – Это в связи с новым порядком расконвоирования.

– В данном случае оно, конечно, исключено, – быстро сказал Цветков.

Греков поднял брови:

– Почему?

– Потому что осужден он не за какую-нибудь цебарку зерна, а за хищение трех с лишним тонн. Но и за цебарку, как вы знаете, указ не щадит.

– Это мне известно. – И, встречаясь с взглядом райуполкомзага, спросил: – А если бы при новом рассмотрении дела этого Коптева выяснились какие-нибудь новые факты?

– Что значит новые? Конечно, если рассуждать теоретически…

Греков ухватился за это слово:

– Да, если теоретически. Цветков не сразу ответил.

– Только в том случае, когда теперь был бы установлен разновес. – И, оживляясь, он стал объяснять Грекову: – Это когда в колхозе перед вывозкой зерна в «Заготзерно» не была соблюдена инструкция о клеймении весов и мог образоваться между теми и другими весами зазор.

– А если бы, скажем, по какой-нибудь причине забыли о клеймении весов?

– Такого в нашей системе не бывает, – твердо сказал Цветков. – Разве что теоретически… – Снова оживляясь, он зачем-то выдвинул перед собой ящик письменного стола, заглянул в него и опять задвинул. – Иногда разновес может достигать и от десяти до пятнадцати, а случалось, и до ста килограммов зерна.

– На одну машину?

– И за один только рейс, – подтвердил Цветков.

– А если за тридцать один рейс?

Рука Цветкова потянулась было к конторским счетам, которые лежали у него на столе, но тут же он с улыбкой отдернул ее.

– Здесь особой бухгалтерии не требуется. От трех тонн и свыше.

– Как у того же Коптева? – глядя на него, тихо спросил Греков.

У Цветкова кожа зарозовела у корня гладко зачесанных ковыльно-белесых волос.

– Через мои руки ежегодно проходят десятки тысяч тонн зерна, и я, естественно, не могу во всех деталях запомнить…

– Коптева вы должны были запомнить хотя бы потому, что в его деле я видел справку за вашей подписью.

Суживая глаза, Цветков поднял их к Грекову от стола, быстро спрашивая:

– Какую справку?

– О клеймении в приваловском колхозе всех весов.

– Теперь припоминаю. Обычно я перед уборкой считаю своим долгом лично контролировать клеймение весов.

– И в амбарах?

Цветков развел руками:

– Это уже в мою компетенцию не входит. Хотя, конечно, мы все равно контролируем. Внутриколхозные амбары в компетенции правлений колхозов. В нашу же входит, чтобы при выполнении первой заповеди ни один килограмм зерна не пропал по пути на пункт «Заготзерна».