Нейтронный алхимик. Конфликт - Питер Гамильтон

— Да. Меня направил к вам основатель вашей культуры, Вин Цит Чон. Мы оба понимаем, что вы не можете подсказать нам, как избавиться от одержимых. Однако его интересуют некоторые аспекты самого феномена.

— Ваш предок есть существо дальновидное. Жаль мне, что я не встречалась с ним.

— Мы будем рады принять вас на Юпитере, чтобы вы смогли побеседовать.

— Не вижу в сем смысла. Для нас запись памяти не есть существо, какой бы совершенной ни была модель.

— А-а. Тогда первый мой вопрос: переносятся ли души эденистов в нейронные слои наших обиталищ вместе с воспоминаниями?

— Разве это не очевидно? Есть разница между жизнью и памятью. Память — лишь один из компонентов телесного бытия. Жизнь порождает душу. Душа суть форма, которую разум и самосознание придают энергетическим процессам в биологическом теле. Буквально: ты мыслишь и поэтому существуешь.

— Значит, жизнь и память раздельны, но едины?

— Покуда существо продолжает телесное бытие — да.

— Значит, у обиталища есть своя душа?

— Конечно.

— И у космоястребов тоже?

— Они ближе к вам, чем ваши обиталища.

— Как чудесно! — промыслила «Энон». — Смерть не разлучит нас, Сиринкс. Она никогда не разлучала капитана и корабль.

Эйфория космоястреба вызвала у девушки улыбку.

— Я так и знала, любимый. Ты всегда будешь частью меня.

— А ты — частью меня, — блаженно ответил корабль.

— Спасибо, — поблагодарила Сиринкс Мальву. — Я должна заплатить за эту информацию?

— Ты платишь информацией. Твои вопросы крайне информативны.

— Вы нас изучаете, верно?

— Жизнь — это лишь шанс чему-то научиться.

— Так я и думала. Но почему вы отказались от межзвездных перелетов? Это ведь идеальный способ находить и испытывать новые ощущения, удовлетворять свое любопытство. Почему вас теперь заинтересовала чужая раса?

— Потому что вы здесь, Сиринкс.

— Не понимаю.

— Объясни мне человеческий азарт — стремление рисковать заработанным из-за случайного расклада костей. Объясни мне человеческую потребность постоянно потреблять химикаты, ухудшающие работу мозга.

— Извини, — отозвалась пристыженная мягким укором Сиринкс.

— Много у нас есть общего. Многого — нет.

— Это и удивляет нас с Вин Цит Чоном. Вы не так отличаетесь от нас, и знание законов Вселенной не меняет этих законов. Почему тогда вы не можете сообщить нам, как справиться с одержимыми?

— Одинаковые факты могут по-разному восприниматься. Это верно даже между вами, людьми. Кто может пересечь бездну между двумя расами?

— Вы встретились с этим явлением и выжили.

— Логическое мышление тебе идет.

— Вы поэтому отказались от межзвездных полетов? Вы просто ждете смерти, зная, что в ней еще не конец?

— Латон был прав, говоря, что смерть остается страшной. Ни одно разумное существо не жаждет смерти. Инстинкт предупреждает нас, и не зря.

— Почему же?

— Тебя привлекает перспектива ждать в бездне конца вечности?

— Нет. А с душами киинтов происходит то же самое?

— Всех нас ждет бездна.

— И вы все время это знали. Как вы можете жить с этим знанием? Людей оно повергает в отчаяние.

— Страх — частый спутник истины. И с ним вы тоже должны справиться сами.

— Латон еще называл смерть началом великого пути. Он и в этом был прав?

— Вполне применимое описание.

Сиринкс глянула на Рубена в поисках поддержки, опасаясь связываться с ним по личному сродству. Ей казалось, что беседа ведет ее к чему-то, но пока не очень представляла, к чему. И только в глубине сознания копошилась мелкая, предательская мыслишка: жаль, что Латон не солгал.

— Вам известны другие расы, узнавшие о существовании бездны? — спросил Рубен.

— Это происходит почти со всеми.

В мыслях Мальвы проскользнула грусть.

— Как? Почему происходит прорыв?

— Причин может быть много.

— Вам известно, чем вызван наш?

— Нет. Хотя мы полагаем, что он не был полностью спонтанным. Возможно, это была несчастная случайность. Не в первый раз.

— Хочешь сказать, что этого не должно было произойти?

— Вселенная не настолько упорядочена. Происходит то, что происходит.

— Другие расы, обнаружившие бездну, победили так же, как и киинты?

— Цель этой встречи — не победа.

— А что же?

— Или вы ничего не поняли? Я не могу ответить за тебя, Рубен.

— Ты общалась со многими людьми, Мальва, — заметила Сиринкс. — Ты хорошо знаешь нас. Ты веришь, что мы способны разрешить этот кризис?

— Насколько ты веришь в себя, Сиринкс?

— Я уже не знаю.

— Тогда и я не могу быть уверена.

— Но выход есть?

— Разумеется. Каждая раса так или иначе проходит этот этап.

— Успешно?

— Прошу тебя, Сиринкс. Есть разные степени успеха. Ты должна была понять, что в этом вопросе не может быть абсолютов.

— Ну почему вы не можете объяснить нам, как пережить эту катастрофу? Я знаю — мы не настолько отличны. Неужели мы не можем приспособить ваш выход для себя? Неужели ваша философия не может дать лазейки? Или, помогая нам, вы как-то обесцените решение?

— Дело не в том, что мы не можем сказать вам, как мы справились с этим знанием, Сиринкс. Если бы это помогло вам, мы так и сделали бы — поступить иначе было бы бессмысленной жестокостью, на которую не пойдет ни одно разумное существо. Мы не можем дать вам подсказки потому, что каждая разумная раса дает свой ответ на вызов, брошенный ей природой Вселенной. Ответ таится в вас самих, и только вы в силах его извлечь.

— Но хотя бы намек…

— Ты продолжаешь называть ответ решением. Это неверно. Твои мысли скованы вашим уровнем психосоциального развития. Вас ослепляет расовая юность и зависимость от технологии. Вы даже в этом ищете быстрое решение.

— Хорошо. А что мы должны искать?