Охотники на людей: как мы поймали Пабло Эскобара - Хавьер Ф. Пенья

Стив вызывал у меня сомнения еще и потому, что мы казались полными противоположностями друг друга. На первый взгляд наш тандем был странным, однако впоследствии индивидуальные различия сыграли нам на руку. Стив был очень организованным человеком – я же, напротив, ненавидел бумажную волокиту. Зато мне удалось выстроить широкую сеть контактов в правоохранительных органах Колумбии, и к этим ребятам мы могли обратиться в любое время дня и ночи.

Нас свели вместе поиски Эскобара, и во многих отношениях Стив стал моим самым надежным напарником и лучшим другом.

И вот я ворочаюсь на кровати Пабло Эскобара – сна ни в одном глазу! – и снова натыкаюсь взглядом на статуэтку Девы Марии.

Не так я себе представлял первую ночевку в «Ла-Катедраль» – впрочем, я вообще никогда не думал, что добровольно полезу в логово льва – отель класса люкс, заменивший наркобарону-миллиардеру тюремную камеру.

Сперва нам пришлось договориться с военными. Тофт отправил нас в «Ла-Катедраль», чтобы на следующий день после дерзкого побега Эскобара мы собрали как можно больше полезных данных. Однако после приземления у полицейской академии имени Карлоса Ольгина в Медельине нам со Стивом требовалось официальное разрешение на посещение тюрьмы. Это означало, что мы должны официально представиться командующему офицеру – человеку, который нам никогда особенно не нравился и который занял пост Уго Мартинеса, переведенного в Испанию после сдачи Эскобара властям. Полковник Лино Пинсон отличался высоким ростом и большим самомнением. В накрахмаленной до хруста форме НПК он выглядел очень внушительно. Рядом с ним нас постоянно преследовало ощущение, что мы, американцы, тут не к месту. Впрочем, его сложно винить. На его месте мы наверняка считали бы так же. В общем, когда мы пришли к нему в кабинет обсудить допуск в «Ла-Катедраль», не было ни радушного приема, ни приторных чашечек tinto. Пинсон ясно дал понять, что он тут главный и только он решает, как организовать поиски Эскобара. Он отпустил нас довольно быстро, не дав вставить и слова. Пинсон относился к своей миссии настолько же спокойно, насколько мы были готовы рвануть с места, чтобы поймать Эскобара.

После побега Эскобара на базе царила неразбериха, и у Пинсона был свой взгляд на то, как осуществлять руководство. Технических средств для поимки Эскобара у него не было; ни с нами, ни с сотрудниками ЦУСПР он почти не консультировался. Когда на базу приехали два сотрудника ЦУСПР в штатском, Пинсон поприветствовал их чисто формально. Он собирался контролировать ситуацию железной рукой. Это в принципе была плохая идея, и с каждым днем обстановка на базе накалялась. Сотрудники колумбийских разведслужб ненавидели Пинсона: он заставлял их вставать в шесть утра и отжиматься вместе с новобранцами НПК. И это после того, как они всю ночь прорабатывали ниточки, ведущие к Эскобару! Сотрудники ЦУСПР привыкли ни перед кем не отчитываться, но их начальник отбыл в Боготу, и Пинсон потребовал, чтобы теперь они отчитывались перед ним. Так дальше продолжаться не могло, конфликт был неизбежен. Едва ли не первое, о чем мы попросили Тофта, – связаться со своим приятелем Октавио Варгасом Сильвой, основателем первого Особого поискового отряда, чтобы тот немедленно вернул Мартинеса на место руководителя медельинского отделения. Мы почти умоляли! Ни с кем другим мы работать не могли.

Уладив формальности в академии, мы со Стивом загрузились в вертолет «Хьюи» и уже через двадцать минут были в Энвигадо. Вертолет приземлился на зеленом холме в трех километрах от «Ла-Катедраль», поскольку вокруг здания Эскобар приказал вкопать столбы, чтобы на территорию не мог сесть вертолет с вооруженными людьми. Также он озаботился установкой пушки, которая при необходимости могла сбивать слишком близко пролетающие самолеты. Стоит отдать ему должное: он всё продумал, как военный стратег. Явно опасался нападения недругов из госструктур и конкурирующих картелей.

Мы поднялись вверх по ухабистой грязной дороге, частично размытой проливными дождями и заваленной булыжниками. Небольшая группа сотрудников ЦУСПР ожидала нас у ворот тюрьмы. Они уже провели разведку местности и показали нам полигон, где заключенные практиковались в стрельбе, и дом начальника тюрьмы, находившийся прямо за оградой. В ограждении за зданием тюрьмы имелась дыра. Не калитка – просто дыра, сквозь которую, минуя контрольно-пропускные пункты, могли приходить и уходить люди. Также на территории было обустроено полноразмерное футбольное поле с освещением для вечерних игр. Позднее в ряде комнат мы нашли кубки, которые свидетельствовали о том, что в тюрьме Эскобар проводил собственные состязания.

Внутренняя отделка здания сильно пострадала в ходе перестрелки между колумбийскими властями и людьми Эскобара. На полу хрустели стеклянные осколки, а стены были изуродованы многочисленными вмятинами от пуль.

В главном здании располагалось несколько кабинетов для работников тюрьмы, за которыми следовало два ряда стальных решеток, выкрашенных в зеленый цвет. Это были единственные решетки во всей тюрьме, чьей целью было создать у посетителей иллюзию, что этот шикарный курортный комплекс на самом деле тюрьма. Этакий приветец от Эскобара, подачка колумбийским властям. Вот он я, смотрите, сижу в тюрьме, пусть и самолично спроектированной для себя любимого.

За решетками находился медпункт, кладовые, кухня и еще кабинеты. В просторной комнате отдыха были установлены столы для бильярда и пинг-понга, а также безвкусное, писанное масляными красками полотно, на котором Эскобара изобразили рядом с отцом Рафаэлем Гарсия Эрреросом. В благотворительные фонды этого католического священника Эскобар жертвовал миллионы и, конечно, не преминул воспользоваться его помощью в переговорах с колумбийским правительством, когда организовывал свое демонстративное шоу со сдачей властям.

Мы чего-то такого и ожидали от тюрьмы, выстроенной Эскобаром: не тюрьма, а загородный клуб, набитый предметами роскоши, например, телевизорами, холодильниками и стереосистемами последней модели. Но дизайн и сама организация нас поражали. Ни американская, ни колумбийская разведка не знала, как молодчики Эскобара ухитрились затащить такие габаритные вещи на верхушку холма. Также мы не нашли никаких свидетельств, что Эскобар нанимал архитекторов и строителей для постройки шале на склоне холма за тюрьмой. Позднее мы узнали от сотрудников НПК, что Эскобар никогда не спал на одном месте дольше двух ночей подряд (включая собственную «камеру»). В коттеджах по соседству он устраивал вечеринки и по очереди ночевал в каждом из них. Все домики были красиво оформлены вазонами, подвесными кашпо, шикарными мебельными и декоративными тканями. В одном из коттеджей обнаружилась ванная комната, защищенная как бункер: с бетонными стенами толщиной более метра. В одной из спален каждого шале обязательно была потайная дверь, ведущая в туннель для побега в горы. До нас доходили слухи, что по окончании срока заключения Эскобар собирался превратить эту тюрьму в курортный отель.

Поговаривали, что в доме куча тайников с деньгами. Вскоре после побега Эскобара прошел слух, что три младших офицера, охранявших тюрьму, нашли caleta[41] с несколькими миллионами долларов и не сообщили об этом властям. По возвращении в Боготу они все вышли в отставку. Точную сумму находки никто не называл, но деньги явно были немалые. Также говорили, что один campesino нашел схрон с деньгами на берегу реки, бегущей из грязного хода у тюрьмы. Campesino признался полиции, что присвоил немного денег, а когда копы удивились, почему он не взял всё, он ответил, что ему было некогда: пора было доить коров.