Частная жизнь Пиппы Ли - Ребекка Миллер

Несмотря на мою абсолютную преданность, в начале семейной жизни не обходилось без моментов, когда, словно прирученный волк, я ловила запах прошлого и чувствовала себя запертой в клетку. Красивый парень на улице и кайфующие подростки в парке порой выбивали меня из колеи. Мысленно изменив новым принципам, я представляла, как сладок поцелуй незнакомца или как оживляет мозги кокаин. Однако я не поддавалась соблазну. Никогда! Герб тоже серьезно относился к брачным клятвам, но наш брак чувством вины не омрачал, упорно считая самоубийство Джиджи естественной, чуть ли не неизбежной кульминацией ее болезни. Он искренне наслаждался поздним отцовством: с детьми от первого брака, обозленными посредственностями моего возраста, отношения упорно не складывались. Я была его билетом в новую счастливую жизнь, золотым шансом вернуться в юность. Со временем мы забыли, что наша идиллия зиждется на чужом отчаянии, и воспринимали ее как заслуженную.

И все-таки я терзалась жуткими сомнениями: вдруг Герб меня разлюбит? В парке, после обеда гуляя с близнецами, я представляла себе разные гадости. Сюжет менялся, но суть оставалась неизменной: я нахожу письмо/шарф/трусики. Я застаю Герба с любовницей в нашей спальне/в доме на пляже/прямо здесь, в парке, когда иду по аллее с коляской. «Она» всегда была высокой, темноволосой, пышногрудой, куда умнее и образованнее меня. Я плачу/страдаю/закатываю Гербу скандал. Он меня бросает.

Не на шутку увлекшись сценариями подлой измены, я едва смотрела по сторонам. Однажды, когда я брела по Центральному парку, представляя, как взываю к совести Герба, а его обворожительная любовница прикрывается простыней, ко мне подошла женщина лет шестидесяти.

— Миссис Ли! — позвала она.

Я испуганно подняла голову. У незнакомки были добрые темно-карие глаза, изящный нос… Англичанка, вне всяких сомнений, англичанка. Лишь тогда я поняла, что по моим щекам текут слезы, и, смущенно улыбнувшись, вытерла их платком. Женщина представилась Мирандой Ли. Первая жена Герба! Она видела нашу с ним фотографию в газете, где рассказывалось о благотворительном мероприятии, и решила познакомиться. Миранда оказалась психотерапевтом. Эх, зря я визитку не попросила! Пока близнецы спали, мы с ней сидели на скамейке и болтали. Удивительно приятная, мудрая женщина с тонким чувством юмора, особенно проявлявшемся, когда речь заходила о Гербе! Миранда говорила о нем с беззлобным снисхождением, словно о непослушном ребенке. От нее веяло одиночеством, но ни капли горечи я не почувствовала. К разводу Миранда относилась как к данности, которую приняла, пережила и даже благословила. С тех пор она добилась немалого успеха: обзавелась доходной практикой, вырастила двоих прекрасных сыновей, активно вращалась в обществе, увлекалась театром.

Перед тем как попрощаться, Миранда назвала меня славной девушкой, а потом, заглянув в глаза, проговорила: «Береги себя, Пиппа!» Странная фраза взволновала, показалась немного оскорбительной (и по отношению к Гербу, и ко мне самой), однако осталась в памяти. После той встречи я выбросила из головы все мысли об измене Герба. Потребовались недюжинные волевые усилия, но когда перед мысленным взором возникали сальные картинки, я их гнала до тех пор, пока не надоедало фантазировать. Я научилась доверять мужу.

Помню, как-то зимой мы гостили в загородном доме друзей, у которых были маленькие дети. Однажды утром все, кроме меня и близнецов, ушли кататься на санях. Я полдня просидела с Беном и Грейс, решив, что для двухлеток быстрый спуск с горы — это немного слишком. Потом явился Герб — от мороза его щеки разрумянились, глаза сверкали — и сказал: дети друзей развлекаются вовсю, а ведь они чуть старше наших. Может, и мы с близнецами выйдем покататься?

Гербу редко удавалось отдохнуть на свежем воздухе, и я согласилась. Натянув на Бена и Грейс лыжные комбинезоны, толстые свитера, рукавицы, шапки и сапожки, я вывела их на улицу. Небо поражало чистейшей голубизной, снег так и сверкал. Первым, держа веревку, в сани сел Герб, следом влезла бесстрашная Грейс и прильнула к папочке, затем я, затем мой милый Бен. Длинные ноги Герба походили на поручни, за которые мы с близнецами запросто могли держаться. Кто-то из друзей подтолкнул сани, и они полетели — боже, как быстро! — в снег. Снег облепил лицо, и, ослепшая, я вцепилась в Бена. До смерти перепуганная, я неслась неизвестно куда, слыша ликующий рев Герба и восторженный писк Грейс. С дикими криками мы вырвались из непроглядного белого плена, остановились на замерзшем озере и обессиленно вывалились из саней. Пытаясь привести в норму дыхание, я села на корточки и посмотрела на Герба: все лицо в снегу, брови напоминают седые горные пики. Меховая опушка на шапочках Бена и Грейс искрилась снежинками, счастливые глаза изюминками темнели на засахаренных мордашках. Взглянув друг на друга, мы покатились от хохота. Так хорошо и весело бывает только родным людям, принадлежащим своей семье и никому больше. Семья… Тогда я почувствовала, что мы стали семьей, островком посреди огромного мира. Тогда я стала Пиппой Ли.

После ленча с Мойрой Пиппе приснился сон: она шла по опустевшему мини-моллу, жуя комок жвачки, которая давно потеряла вкус. Эскалаторы стояли, металлические ворота магазинов были опущены. Вытащив жвачку изо рта, Пиппа стала искать, куда бы ее выбросить. Заметила урну, избавилась от надоевшего комка и принялась гадать, как уговорить продавцов открыть табачный киоск, когда из-за спины послышался хриплый свист. Обернувшись, она увидела огромного льва, спокойно слизывавшего с пола клубничное мороженое. Его грива была жесткой, словно щетка: длинные золотистые волоски сбились в рыжеватый войлок. Пиппа до смерти перепугалась.

Лев не обратил на нее ни малейшего внимания. Он вскочил в огромную кадку с искусственной пальмой, присел, округлил спину и, мелко тряся задними ногами, испражнился в искусственную землю. При этом вид у него был такой виноватый, что Пиппе стало жаль незадачливого зверя. Сделав черное дело, лев спрыгнул с кадки — скорее забыть о своем унижении! — и направился к застывшему эскалатору. Движения плавные, стелющиеся: он вновь стал непобедимым хищником. В кармане очень кстати обнаружился полиэтиленовый пакет, и Пиппа, приблизившись к пальме, проворно убрала огромную мину — точно так же, как тысячи раз убирала за пятнистым корги по кличке Мило, выгуливая его в Грамерси-парке. Бедняга Мило сдох от пневмонии в 1986 году.

— Миссис Ли? — послышался мужской голос из табачного киоска.

Пиппа подошла к металлическим воротам и заглянула внутрь.

— Можно сигареты? — обращаясь неизвестно к кому, попросила она.

— Какие вам?

— Вон те, в белой пачке.

Крис Надо, дежуривший за прилавком круглосуточного магазина Мэриголд-виллидж, наблюдал, как облаченная в ночную сорочку Пиппа держит в руках большую картофелину, которую, обернув руку тонким пакетом, достала из контейнера.

— «Мальборо лайтс»? — услужливо подсказал он.