Поющая в репейнике - Анастасия Машкова

Ему снится эта семья. Молодая стройная мать в короткой дубленочке и трое мальчишек-погодков, которые высыпали из маленького «ситроена», как горошины из стручка. Они затеяли возню на стоянке для большегрузных машин, где ранним утром решил остановиться Трофим: выпить крепкого кофе перед последним отрезком пути до Москвы. Обычно он не гнал фуру ночью. Но в эту ночь спать Седов не мог – маялся, даже сигарет купил, чего не случалось много лет, раскурил одну и бросил. И решил ехать…

Младшего сына мать отвернула к кустам и спустила с него дутые штанишки. Мальчишка вырывался, хохотал, что-то выкрикивал и совершенно не хотел заниматься делом, ради которого мама остановила машину.

«Какое богатство – три сына. Вот ведь богатство какое людям досталось…» – улыбался Трофим, завинчивая крышку термоса. Он наблюдал за детьми, бегающими вокруг его фуры, и думал, что через несколько часов окажется в своей крохотной пустой квартире. И некому ему будет позвонить, чтобы спросить: «Как вы там, мои бесценные?» Это был многолетний ритуал. Звонок, голоса родных женщин, покой на душе… Трофим звонил сначала Але, которая непременно жаловалась на ноги и голову, потом Мане, которая со смешком отговаривалась работой и называла его бесценным занудой.

И это было правильно и хорошо: они ждали его из рейса. Конечно, ждали.

В это холодное утро его никто не ждал. И это было странно и больно. Неправильно это было, нет…

Трофим осторожно вырулил со стоянки, увидев в боковое зеркало, что молодая мать усаживает на заднее сиденье своих «горошков».

«Как она пристегивает их троих, интересно?» – мелькнуло в его голове.

Седов порядком разогнался. Но «ситроен» нагнал его уже через несколько секунд и буквально насел на фуру. «Ладно, мадам, прошу покорно», – хотел моргнуть он поворотником, чтобы маленькая легковушка обошла его слева, но в эту минуту Трофим увидел громаду лесовоза, которого будто сносило на встречную полосу.

– Да ты что, брат, очумел?! – буркнул себе под нос дальнобойщик и понял, что лесовоз через мгновение окажется на его пути. Трофим видел, что успевает проскочить, рванув вправо. Худшее, что может произойти, – встречная машина заденет хвост рефрижератора. И неминуемо встретится с «ситроеном»… Трофим ничего не решал, потому что на принятие решений не было никакого времени. Он просто дернул руль влево, отпустил педаль газа и закрыл глаза.

«Только бы она успела уйти на обочину, только бы…» – мелькнуло в его голове, и после короткой дикой вспышки все стихло и погасло…

* * *

В приемный покой больницы города Гагарина прорывается съемочная группа местной телестудии. Им необходимо взять интервью у врачей, наблюдающих водителя Седова. Молодая вертлявая корреспондентка, вооруженная микрофоном, и флегматичный, но упорный парнишка-оператор ни на шаг не отступают с крыльца – линии обороны, которую держит больничный охранник.

– А я вам говорю – не положено! В реанимацию с уличной инфекцией и этими еще, вашими бандурами! – отмахивается от микрофона крохотный тощий охранник, тело которого, кажется, сглодала неистребимая природная ярость.

– Вот, пожалуйста, Игорь Александрович, двери ломают! – жалуется он вышедшему на крыльцо реаниматологу, который, похоже, решил смилостивиться над журналистами.

– Ну, давайте ваши вопросы, – кивает молодой и симпатичный врач корреспондентке, и та с энтузиазмом сует ему под нос мохнатый микрофон:

– Скажите, есть ли шансы у Трофима Седова на выздоровление? Уже сегодня весь город только и говорит об удивительном поступке, даже подвиге этого водителя, принявшего на себя удар лесовоза и загородившего легковушку с женщиной-водителем и тремя ее детьми.

– Про подвиги я ничего не знаю, – морщится реаниматолог, поправляя куртку на плечах и мечтая лишь о тарелке борща и мягкой подушке после дежурства.

– Мое дело – лечить людей. Седов без сознания. Состояние тяжелое. Переломы, ушибы, в том числе внутренних органов. Но главное – повреждение позвоночника. Только когда будет изучена до конца картина с позвоночником, можно будет давать какие-то прогнозы.

– Но он выживет?!

– Мы делаем все возможное. Пока трогать его нельзя, но если состояние улучшится, думаю, родственники перевезут его в специализированную клинику.

– А родственники уже здесь? Они знают о случившемся?

– Вроде да, дозвонились, – пожимает плечами врач.

Корреспондентка благодарит его и поворачивается к камере:

– Наш канал принял решение открыть счет, на который можно перечислять деньги на лечение Трофима Седова. Напомню, что водитель большегрузной машины, рискуя собственной жизнью, не раздумывая, перестроился в соседний ряд и принял на себя удар лесовоза, выскочившего на встречную полосу. Тем самым он спас жизни троих детей и их матери, сидящей за рулем малолитражки. Начато следствие, которое должно выяснить, почему груженый лесовоз выехал на встречку. Скорее всего, водитель уснул за рулем. Его жизнь вне опасности – он также находится в этой больнице.

И еще: смотрите в вечернем выпуске программы «Наш город» большой репортаж из дома Аллы Порошиной, которая избежала смертельной опасности и считает, что только благодаря подвигу Трофима Седова может обнять сегодня своих детей. Алла и ее муж Игорь обещают сделать все возможное, чтобы помочь человеку, имя которого никогда не забудут в их семье. Мы же считаем, что имена таких людей, как Трофим Седов, – настоящих героев, должна знать вся страна. Елена Лесная, Петр Заварзин, «Городские новости».

– Ну что, дубль? – спрашивает корреспондентка у оператора и отдувает со лба челку.

– Не, и так нормалек, – отвечает тот, выключая камеру.

– Ну и отлично! В дневные новости успеем! Слушай, не слишком пафосно я про этого Седова?

– Да вроде не… – лениво говорит молоденький оператор, катая во рту жвачку. – Если он и в самом деле лесовоз таранил из-за этой легковушки, то тут уж – респект и уважуха. Но чей-то мне не верится, что такие чудеса возможны. Я бы так не смог. Вот по чесноку, не смог бы. Сам за рулем три года, и тут просто инстинкт срабатывает – уйти от опасности. А тут лесовоз поймать кабиной – это ж офигенски страшно!

– Да, верится с трудом, – скептически кивает головой корреспондентка. – Но какой материал?! А?! Раз в сто лет такая пруха.

– Ага, – оператор выплевывает жвачку и начинает сматывать провод от микрофона. И вдруг он цыкает своей коллеге, копающейся в сумочке:

– Пст, Ленка, атас! Смотри, какая тачка крутая с московскими номерами. Ну, вон, вон, баба вылезает из «тойоты» с перевернутым лицом! Зуб даю – родственница Седова.

Корреспондентка, крикнув: «Врубай камеру!», мчится наперерез Мане, растерянно оглядывающей больничный корпус. У нее бледное испуганное лицо, отекшие от слез глаза и искусанные в кровь губы.

– Здравствуйте, вы родственница Седова?! – радостно вопит журналистка, кидаясь к Голубцовой.