Электрик - Александр Варго

Когда заглохла машина, Димка проснулся. До этого он пребывал в легкой дреме. Все слышал, но воспринимал как-то не всерьез, будто смотрел какой фильм. Но отказавшийся работать двигатель, или, как он услышал позже, аккумулятор, вернул его в реальность. Голова шла кругом. Убийства друзей, милиция, смерть сестры – все это могло свести с ума, но Димка держался. Держался изо всех сил.

Пришвин и Маша вышли из машины. Колтун немного посидел, ожидая, что опер откроет капот и начнет копаться в двигателе. Но Костя и Маша стояли и как будто ждали, когда выйдет парень.

– Ну, вперед? – спросил Пришвин.

Маша кивнула и, взяв Димку под руку, потянула его вперед.

– Вперед, – ответил сам себе Костя и пошел за подростками.

Начался снегопад. Дима думал о том, как их может защитить человек, у которого даже машина оказалась хламом. Может, тот, второй, окажется авторитетным малым? Очень хотелось в это верить. Иначе зачем вся эта чехарда? Лучше б он сидел у себя дома. Почему-то там он всегда чувствовал себя в полной безопасности. Тут его посетила довольно странная мысль: будто ему нечего бояться, будто это он сам охотник, а дичь ведет его к себе в нору. Мысль пришла и ушла, оставив только чувство уверенности в себе. Димка даже подтянулся и зашагал, твердо ставя ноги на обледеневший асфальт.

– Димка, а где вы вчера были? Я звонила, а…

– В клубе, – перебив Машу, ответил Колтун.

– Ты застал момент, когда… – Костю так и подмывало сказать: когда эта телка вставила себе в… кабель, но он вовремя удержался – дети все-таки. – Ты не видел, когда девушка погибла?

Новое чувство, будто он не только видел, но и участвовал в этом. Сначала Дима подумал, что это совесть пробивается через стену безразличия и ему станет стыдно за содеянное. Нет, это не совесть. Он испытывал гордость.

Мерцающий свет больно сек по глазам. Музыка прибивала танцующих к полу. Девушку с рыжими вьющимися волосами заметили не сразу. Она в танце пробралась на самую верхнюю площадку, где изредка ставили столик для особых гостей. Никто никогда и не задумывался, какая смертельная опасность проходила в метре от столика по кирпичной стене. Рыжая подвинула стол к стене и забралась на него. Она все время танцевала. Даже когда отдирала кабель от красного кирпича. Когда искрящийся кабель вошел в ее разгоряченную плоть, к ней подошел…

– Да, ее разорвало, как презерватив, – ответил Дима.

Почему он сказал презерватив, не шарик, например? Конечно, хочет показаться взрослым.

– О ком вы говорите? – Маша ничего не могла понять. Единственное, что поддалось ей, так это то, что кто-то где-то снова умер. Ох, как много смертей!

– Тоня Деревянко, – ответил Костя.

– Это еще одна рыженькая! – воскликнула Стрельцова. – Вот видите, – не скрывая радости, залепетала девушка, – Володя, значит, и ту не убивал!

– Машенька, мы это уже выяснили. Твой Паровоз никого не убивал. Всех убивает призрак Электрика…

– Что? – Дима ошарашенно смотрел на Пришвина и Стрельцову. – Какой призрак?! Какого черта вы притащили меня в эту глухомань?! Черт, да вы даже не знаете, кто за нами охотится! – Колтун будто проснулся, и его трясло от напряжения. И теперь ему не было так спокойно. Тот, уверенный, тип внутри него куда-то делся, и мысли о норе с дичью выветрились из сознания напуганного мальчишки.

* * *

Федор Ильич Звягин ни на миг не забывал ту проклятую ночь. Ночь правосудия. Он был человеком верующим и знал, что, несмотря на необходимость, убийство человека грех и наказание неотвратимо. Федор никогда не думал, что это коснется его сына. Первой мыслью было: это подражатель. Чертов подражатель убивал их детей. Только так можно было объяснить и десятилетний промежуток, и сами смерти.

Федор обзвонил всех и предложил встретиться в кафе. Он специально выбрал кафе, в котором работал его сын. Его мальчик. Десять лет назад Звягин был соучастником преступления, смертного греха, чтобы уберечь своего малыша. Не уберег. Никого не уберег.

Он сидел в машине напротив «Альбатроса». Уже вошли Масюк и Деревянко. Почти не изменились. Немного осунулись, но и он ведь не молодеет. Федор наблюдал за входом. Он не виделся с бывшими сослуживцами десять лет. Каждый из них занимался своим делом. У Федора были мысли позвонить Малышевой или Курагину, но он отбрасывал их – не хотелось ворошить это дело.

– Шуки, – кровавая пена изо рта. Кожа на голове начала лопаться, и теперь Мансуров походил на гидру с множеством кровавых змей вместо волос.

– Шуки, – повторял человек при каждом уколе приспособлением, придуманным им же. Его трясло, конечности двигались сами по себе, отказывались слушать приказы мозга. Мансуров прыгнул на прутья решетки. Гвоздь, прикрученный к одной из палок, с хрустом вошел в грудную клетку, и мужчина взвыл. Глаза выкатились, казалось, еще чуть-чуть, и они лопнут, словно желтки глазуньи у неумелого кулинара.

– Шуки! – крикнул он, и еще четыре «жала» вошли в его тело. Мансуров упал, все еще содрогаясь. Тишину нарушали хлюпающие звуки, будто кто-то бежал по залитому водой полу. Мужчина дернулся, и на его лице засияла блаженная улыбка. Скрученная рука в последний раз хлопнула по воде красного цвета, словно бегущий сделал последний шаг и замер.

Замер в ожидании, чтобы вернуться в лице подражателя.

Звягин не хотел ворошить «грязное белье» до последнего. Видит бог, он не хочет этого и сейчас. Теперь, собрав их всех, Федор надеялся придумать, как спасти оставшихся в живых.

Он увидел Малышеву, вошедшую в кафе вслед за супругом. Пора. Звягин заглушил двигатель и вышел из машины. Он очень нервничал, как и в ту ночь, будто ему предстояло сделать что-то отвратительное, что-то, что будет мучить его всю оставшуюся жизнь. Федор еще не знал, к какому решению они придут, но что согласится с любым коллективно выбранным, был уверен. Даже если они предложат поймать подражателя и поджарить, как и Электрика. Их ничто не сможет остановить, даже если придется еще раз пережить проклятую ночь.

* * *

Решение суда изменится не в лучшую сторону. Звягин знал это наверняка. Скольких зверей… да, именно зверей, другого слова для некоторых узников и не подобрать. Скольких зверей «отмазывали» адвокаты. Если уже идет разговор о невменяемости, значит, эта тварь, убившая как минимум человек семьдесят, избежит наказания. Где гарантия, что он не продолжит убивать? Не продолжит свою охоту? Где эти чертовы гарантии?!

– Слушай, Ильич, в «стакане» снова лампочка сгорела. – В караулку вошел Курагин. – Или твои орлы хорошие лампочки домой забирают, а сгоревшие вкручивают.

– Семен, ты же электрик? – спросил Звягин.

– А что, у тебя какие-то сомнения? – не понял вопроса Курагин.

Федор Ильич кивнул, будто именно этого ответа и ждал, и достал из-под стола сверток примерно полметра в длину.