Люди огня - Олег Волховский

— Кто это, Марта?

Девчонка шагнула к пленнику, но он рванулся, и тогда она хладнокровно ударила его под дых. Тело его обмякло.

— Посмотри на его руки!

Знака Спасения не было. Я поморщился.

— Прекратите это. Пусть его приведут в чувство!

На беднягу плеснули воды.

— Он что, тоже отказался от причастия?

— Да!

Девица дерзко смотрела на меня. Худое лицо с резковатыми чертами. Жесткий взгляд холодных серых глаз, вызывающий мысли о трудном детстве в рабочем квартале, где единственное развлечение молодежи — скабрезные разговоры под пиво в какой-нибудь обшарпанной беседке, разрисованной натуралистичными фаллосами и расписанной лозунгами о превосходстве белой расы.

— Так вы носите с собой Святые Дары?

— Конечно, — кивнул Антонио. — Мы же Дети Господа, а не Псы.

— А есть еще и Псы?

— Да, господин Болотов. Они никому ничего не предлагают. Просто убивают. По-моему, даже руки не всегда смотрят.

— Так… Ну, несите Святые Дары!

Появился священник с дароносицей. Он был очень молод, лет двадцати, одет в сутану, как и положено, но тоже с черной повязкой на голове. Кто его рукоположил в таком возрасте? Наверняка с той же рабочей окраины и свое священство считает величайшим карьерным достижением. И рукоположен уже при Эммануиле, потому и предан, как прикормленный зверь.

— Отец Анжело, — скромно представился он. Само смирение. Только крылышек не хватает!

— Давай сюда, ангел смерти!

Я взял хлеб и вино, опустился на корточки рядом с пленником и поднес чашу к его губам. Мужчина застонал, очнулся и с ужасом посмотрел на меня.

— Ну давай, один глоточек, — ласково сказал я. — Почему такой ужас перед собственным спасением?

Он отчаянно замотал головой.

— Не нет, а да, — заявил я. — Ничего…

Перед моими глазами сверкнул нож. Брызнула кровь. Причастная чаша дрогнула в моей руке, и вино пролилось на рубашку погибшего. Погибшего во всех смыслах. Я поднял голову и посмотрел вверх. Марта держала окровавленный нож и жестоко улыбалась.

— Одного отказа достаточно, — спокойно пояснила она. — Зачем спрашивать еще? Вы, конечно, апостолы, и мы обязаны уважать вас, но вы — люди старого мира. Новым миром должны править новые люди, те, кто понимает, что милосердие применимо только к Верным. Милосердие к Погибшим преступно.

Я встал на ноги и оглянулся в поисках поддержки. Позади меня стоял Марк, а рядом с ним — инспектор Санти, который, видимо, тоже вышел из машины, чтобы узнать, что происходит.

— Вы очень кстати, инспектор Санти, — сказал я. — Арестуйте эту женщину. Она совершила преступление. Она убийца.

— Не могу. В ее действиях нет состава преступления.

— Как?!

Инспектор Санти опустил глаза. Я перевел взгляд на Марка.

— Он прав, Петр. Сегодня первое марта. Ее действия абсолютно законны.

— В машину! — воскликнул я. — Нам здесь больше нечего делать. Скорее, мы должны немедленно сообщить Господу о том, что происходит! Ох, Марк! Если таковы Дети Господа, то каковы Его Псы! — проговорил я, плюхнувшись на сиденье.

Весь остаток ночи, до самого утра, мы пытались связаться с Эммануилом. Но тщетно. То была наглухо занята линия, то его не оказывалось нигде, куда нам удавалось дозвониться. Только на следующее утро, включив телевизор, я понял, в чем дело. Всю ночь (то бишь весь день) Господь принимал присягу у духовенства и выборных граждан Североамериканских Штатов. Великолепный Нью-Йоркский неоготический собор из стекла и металла был заполнен до отказа и залит солнечным светом, сияя, как гигантский кристалл. Господь сидел за алтарем, милостиво принимал знаки почтения и верности и раздавал священный хлеб и вино.

Только в полдень был издан указ о моратории на действие «Закона о Погибших» на тридцать дней, где Господь мягко журил некоторых Верных за «чрезмерное рвение» и убеждал принести присягу всех, кто этого еще не сделал. Остальным великодушно разрешалось покинуть владения Эммануила при условии, что они не возьмут с собой никакого имущества.

Вечером мы с Марком в сопровождении охраны спустились в городские подземелья. Участок катакомб был старинный, с кирпичной кладкой, возможно, еще периода Римской империи. По крайней мере кирпичи там были длинные и тонкие, как блины. По моим расчетам, мы находились где-то недалеко от форума, может быть, под Капитолийским холмом.

Охрана светила по стенам фонариками. Впереди влево от туннеля отходила галерея. Из тьмы за поворотом навстречу нам шагнули два вооруженных парня. Марк кивнул им, как своим, и нас безропотно пропустили.

— Направо, — сказал Марк. — Уже рядом.

Рукав был совсем коротким и заканчивался глухой стеной. У ее подножия на небольшом возвышении стоял каменный саркофаг без крышки. Над ним в центре стены висела железная пятиконечная звезда лучом вниз.

— Сатанисты, — уверенно сказал я.

По четырем углам саркофага располагались огарки свечей. И еще одна в головах. Мы подошли вплотную.

— Посвети! — приказал Марк одному из телохранителей.

Он осветил внутреннее пространство саркофага, и я отшатнулся. В гробу лежал парень в черном.

— Да не шарахайся ты! — усмехнулся Марк. — Он мертвее мертвого.

Я заставил себя вернуться и посмотрел внимательнее. В груди у парня торчал кинжал с рукоятью, украшенной Символом Спасения.

— Похоже на жертвоприношение, — сказал я.

— Похоже, — согласился Марк.

— Кто он?

— Пока не знаю.

— Давно умер?

— Не меньше трех дней. Мы его нашли два дня назад.

— Странно. Марк, это нормально? Он как будто только уснул…

Черные волосы, как у Искарти. Но совсем юное лицо. Мальчишке было лет шестнадцать. Первый пушок над верхней губой, Красив, даже очень. И смерть ничуть не тронула его красоты. Даже цвет лица как у живого.

— Не нормально, — сказал Марк. — Его как-то поддерживают в таком состоянии.

— Ты показывал его Санти?

— Нет пока. С тобой хотел посоветоваться.

— Покажи. Пусть эксперты посмотрят.

— Хорошо.

— А как ты на этих вышел? «Союз Связующих»?

— Очень просто. Проследили.

Я задумался.

— Интересно, а для чего они вылезли на свет голубок резать? Здесь, что ли, места мало?

Марк пожал плечами.

— Хрен их знает! Может, обряд другой или почуяли что-то…