Дело пропавшей балерины - Александр Красовицкий

— Да, — кивнул ему молодой следователь, — мы обнаружили четкие отпечатки на посуде в ресторане. Хорошо, что вы сразу попросили официанта собрать все с их столика для доказательств. Хотя у нас и возникли некоторые осложнения.

— Какие?

— На ножах и вилках отпечатков не было, — объяснил Менчиц.

— Я предупреждал. Сирена прозвучала сразу, как только им принесли блюда. Они просто не успели взяться за вилки.

Мира с интересом слушала разговор мужчин, вспоминала вечер в «Праге», анализировала факты. Выходит, Тарас Адамович почти весь вечер следил за соседним столиком? А она этого даже не заметила — он говорил с Назимовым, интересовался делами на фронте, шутил. Это потому он куда-то выходил? Предупреждал официанта? Будто прочитав ее мысли, Тарас Адамович ответил:

— Нет, я выходил к телефону — нужно было позвонить начальнику сыскной части и спросить, есть ли у нас что-либо на Досковского.

Поймав на себе вопросительный взгляд Миры, после паузы бывший следователь сказал:

— Нет у нас ничего. И по сей день.

Менчиц кивнул:

— Потому мы и не арестовали его в тот вечер. Могли только следить.

— Да. Извините, что прервал вас. Вы сказали, удалось обнаружить отпечатки на посуде?

Менчиц прошел через весь кабинет и достал из шкафа бокал тонкого стекла на высокой ножке.

— Как я уже говорил, возникли некоторые проблемы. Казалось бы, это проще простого — снять отпечаток с твердой поверхности. Такой, как стекло. Я был уверен, что нам сложно будет получить их от санитарного инспектора, но не от блондинки. Однако даже десять магических порошков бессильны, если отпечатки смазанные или нечеткие.

— Десять магических порошков? — спросила Мира. Тарас Адамович улыбнулся.

Вряд ли Георгий Михайлович Рудой называл эти порошки магическими, когда составлял инструкцию для работников дактилоскопического бюро, которое, как уже упоминалось, он создал на собственные средства. Однако он настаивал, что в кабинете всегда должны быть десять порошков для снятия отпечатков пальцев: графит, индиго, алюминий, фосфорный антимоний, мел, каолин, танин, синька, судан и пыль морской травы.

— И что, все они у вас имеются? — спросила Мира, понимая, что задает риторический вопрос.

Бокал высокомерно возвышался на столе, ловил хрупкими стеклянными боками лучи солнца из окна. Чаша большая, значит — не для белого вина. Таинственная дама под вуалью предпочитала красное? Но если господин Менчиц говорил, что можно снять отпечатки пальцев с ткани или пуговиц, то неужели сложно снять их со стеклянной поверхности? Некоторые из них видны даже невооруженным глазом. Мира посмотрела на бокал, перевела взгляд на Тараса Адамовича.

— У вас возникли проблемы? — спросил бывший следователь.

— Да, — вздохнул Менчиц, — ни одного четкого отпечатка. А мы так надеялись…

Он не договорил. Понятно было, что следователь надеялся обойтись порошками. Мира подумала, что обязательно расспросит обоих следователей, какая разница между порошками и зачем держать в кабинете все десять.

— Откуда вы знали? — спросил Менчиц у Тараса Адамовича, отвлекая его от размышлений.

— Знал что?

— Что мы не сможем снять отпечатки с бокала.

Тарас Адамович пожал плечами:

— Это легко. Как я понял, мы не считаем бокал вещественным доказательством?

— Нет. Пустая трата времени.

— Что ж, попробую продемонстрировать вам, почему вас постигла неудача. Мира, будьте любезны, помогите мне!

Мира заинтересованно посмотрела на него и ответила:

— Охотно.

— Передайте мне, пожалуйста, бокал, я кое-что вам покажу. Но осторожно, представьте, что в нем красное вино.

Мира послушно поднялась, подошла к столу, взяла бокал и вернулась к Тарасу Адамовичу.

— Замрите! — вдруг воскликнул бывший следователь.

Девушка застыла на месте, не понимая, что происходит.

— Что скажете, господин Менчиц? — спросил Тарас Адамович.

— Но почему? — недоумевал молодой следователь.

Тарас Адамович улыбнулся и переадресовал вопрос девушке:

— Мира, почему вы взяли бокал за ножку?

Девушка удивленно захлопала ресницами. Бывший следователь сам ответил на вопрос:

— Конечно, если поставить перед собой цель — оставить на бокале как можно более четкие отпечатки пальцев, то да, стоит держать его за чашу. Но, — он картинно развел руками, — и это уже очевидно, наша дама из ресторана неплохо знакома с этикетом, и ей, должно быть, хорошо известно, что таким образом руки нагреют вино, а отпечатки на чаше испортят эстетику напитка в бокале и лишат возможности оценить его цвет.

Менчиц слегка зарделся. Мира осторожно вернула бокал на стол. Кажется, Тарас Адамович невольно поставил молодого следователя в неловкое положение. Как бы там ни было, надежда, что отпечатки пальцев дамы под вуалью удастся обнаружить, оставалась. Конечно, с ножки бокала, который держат четырьмя-пятью пальцами, вряд ли. Особенно, если брали его в руку несколько раз. Бокал для красного вина больше, чем для белого. Если бы блондинка заказала белое токайское, как Мира, шанс бы оставался — такой бокал можно держать тремя пальцами, как перо. А так… Тарас Адамович вопросительно посмотрел на Менчица.

— Да, — ответил тот, — мы обнаружили четкий отпечаток на стакане с водой, кивнул он, хотя и боялись перепутать стаканы — спутник нашей незнакомки касался такого же. Но его отпечатки довольно четкие и на другом бокале, — сказал Менчиц.

— Еще бы, — кивнул Тарас Адамович, — он ведь пил коньяк. Такой бокал следует держать именно за чашу, согревая напиток. Хорошо, предлагаю подытожить имеющуюся информацию…

Собранные таким образом факты позволяли смотреть в неизвестное будущее со сдержанным оптимизмом: отпечатки на коробке папирос и стакане для воды были достаточно четкими, однако, оставил ли их один и тот же человек — это все еще оставалось загадкой.

— Но… Вы же были уверены, что дама под вуалью нарядилась в мужской костюм! — воскликнула Мира. — Выходит, это ошибка?

— Не совсем.

— Господин Менчиц сказал… отпечатки не совпадают.

— Надеяться, что они совпадут — было бы слишком оптимистично, — улыбнулся молодой следователь. — Мира, у человека ведь десять пальцев. Различные предметы мы берем по-разному, шанс, что на двух предметах преступник оставит отпечатки одного и того же пальца, да еще и одной и той же его части — крайне мал. Мы в самом деле получили четкие отпечатки — большого пальца правой руки — на стакане, а указательного и части большого пальца левой руки — на коробке папирос. Доказать, что они принадлежат одному и тому же человеку мы не можем, по крайней мере, пока что.