Годы, как птицы. Записки спортивного репортера - Михаил Шлаен

…В зале аншлаг, никто не торопится в раздевалку. Шквал аплодисментов. Я оставляю Бобрина, на лице которого, наконец, появляется улыбка, его вот-вот пригласят на поклон публике, а сам ищу глазами на трибуне Вольфганга Рейсингера, тянет поинтересоваться его мнением.

– Это замечательно! Мне, конечно, прекрасна знакома опера Гуно, но чтобы воплотить ее либретто в спектакле на льду… Это так необычно. Если я правильно уловил идею увиденного, то, на мой взгляд, это раздумья средствами танца о роли художника в современном мире. Он может посеять добро, но и причинить своим талантом зло. Сценически крайне сложно изложить эту философию нашей жизни, но русскому театру это удалось. А каков кордебалет, он не фон, он такое же главное действующее лицо, как исполнители ведущих ролей.

Я стараюсь поспеть за переводчицей и тщательно записываю сказанное. Рейсингер не один, вместе с ним Эвелин Шнайдер, тренер сборной Австрии, и ее слова тоже залетают в мой блокнот.

– Балетное прочтение Гете для меня открытие. Вы заметили, как реагировали зрители. А почему? В том, что они увидели, есть сердце, то есть то, что заставляет сопереживать. Это искусство с большой буквы. Шесть баллов всем за артистичность и художественность. Какая скорость катания, какая чистота скольжения, какие прыжки! Сравнить с нашим «Холидэй он айс»? О чем вы говорите? Театр Бобрина несравненно выше. Это театр, понимаете? «Холидэй он айс» приучил к совершенно иному восприятию ледовой хореографии, он привлекает своей помпезностью, чрезмерным световыми эффектами и блеском роскошных костюмов.

– А театр Бобрина чем?

– А тут эмоциональный взрыв, качественно совершенно иное построение действия. Не только блестящая россыпь искр из-под коньков, а прежде всего душа, ее не прячут за привлекательными масками. Чувствуете, насколько я объективна (госпожа Шнайдер улыбается), не забывайте – я австрийка.

Вот это да! Кто бы мог подумать? Русский ледовый театр заставил Вену, Австрию, воспитанную на традициях Моцарта, вернуться к классике, открыв новое для себя искусство и удовлетворить вкусы самых требовательных гурманов.

Поздним вечером, ближе к ночи, мы с Еленой Валовой, Олегом Васильевым и Владимиром Котиным заглядываем в номер Бобрина и Бестемьяновой. Пьем чай с вкусным венским печеньем и рождественским с корицей и миндалем, обсуждаем минувший день. Владимир Котин включает телевизор и по одному из каналов ловит транслирующийся из Гармиш-Партенкирхена фестиваль звезд фигурного катания. Состав впечатляющий: кроме наших, пожалуй, все мировые силы первой величины: Байтано, Витт, Орсер, Хамильтон… Все впились в экран. Я нейтрально наблюдаю за ними как бы со стороны, мне интересна их реакция, хочется сопоставить с собственными впечатлениями, а они к концу программы у меня созрели: там разрозненные номера, не объединенные общей идеей, здесь же, если обратиться к тому же «Дивертисменту», я чувствую единый замысел. От выхода Валовой и Васильева (они своим «Шарфом» открывали второе отделение) до заключительного номера «Озорники» и русской хореографической сюиты.

Русские картинки с клоунами, национальный фольклор, интерпретация западной поп-музыки, испанское фламенко, цыганские напевы, а еще американские, польские, латиноамериканские мотивы – все это превратило ледовую сцену в праздник, калейдоскоп эмоций. С проявлением народного характера, юмора, эксцентрики, гротеска, для которых каждый из спортсменов, нет, простите, актеров, находит достаточно выразительных средств, проявляет тонкий вкус. Я вспоминаю танго Натальи Карамышевой и Ростислава Синицына. Чудо как хороша в «Цыганочке» Ира Воробьева. Она легко взбирается, воробушком взлетает вверх по рукам Игоря Лисовского – сложнейшая поддержка исполнена, как в былые времена.

И еще я думаю, как хорошо, что у «звезд» после ухода из спорта появилась такая прекрасная возможность найти свое место в жизни. Есть балеты на льду, ансамбль «Все звезды» Татьяны Анатольевны Тарасовой и есть этот Театр ледовых миниатюр и как повезло мне сопровождать его в европейских гастролях в обличье чиновника из Госкомспорта, да еще и с возможностью что-то написать. Ну, скажем, порассуждать о тех же «звездах». Как им после завершения карьеры относиться к фигурному катанию, к своему ремеслу – потребительски ли, выжимая из него все, что обретено за годы тренировок, не задумываясь над формой и содержанием того, что делают на льду. Или все-таки на первый план выходит стремление создать произведение искусства, порадовать зрителей творческими поисками и находками.

Едва трансляция из Гармиш-Пантеркирхена кончается, делюсь своими размышлениями. Игорь Бобрин, ухватившись за мои рассуждения, краток: «Не знаю, как у других, но у себя мы не можем, не имеем права дать себе послабление, искусство требует основательной каждодневной работы, иначе им по-настоящему не овладеть. Мы определили для себя свое самостоятельное направление – заниматься драматическими постановками, потому и называемся театром. Создали новый жанр? Возможно. Красочные ледовые шоу? В принципе мы не тяготеем к ним, но и не против. Разве «Дивертисмент» не близок к шоу?»

Взрывной Котин вскакивает с места: «Не узнаю ребят. Класс не отнимешь, костюмы, оформление – все замечательно, а вот прежнего нет, растаял, скорость упала. Жаль…»

– Володя, может, в тебе ревность заиграла? – спрашиваю осторожно Котина.

– Да какая к черту ревность, – еще больше вскипает Котин, – страсти нет, не прыгают, сами же видите.

Пересказываю то, что услышал от Рейсингера и Шнайдер.

– Спасибо, но надо идти дальше, – Бобрин явно не склонен к затяжному комментарию, устал, да и поздно уже, глубоко за полночь. – Все, расходимся, ребята, завтра с утра репетиция.

Спать, однако, не хочется. Спускаюсь вниз немного пройтись, подыщать свежим воздухом. Небо плотно заволокло тучами, еле-еле расплывчато пробивается полумесяц. Из головы не выходят эти слова Бобрина: надо идти дальше. Были бы видны звезды – может, подсказали бы: о чем он? Наверняка за этой фразой что-то есть. Творческим личностям покой только снится. Фантазирую на разные темы, но ответа не нахожу. Получаю его уже в Москве вместе с приглашением в Лужники на премьеру нового спектакля «Распутин. Постфактум». О, замечательно, после долгого перерыва опять на льду вместе Наталья Бестемьянова и Андрей Букин, золотая танцевальная олимпийская пара. Она – императрица Александра Федоровна, он – Распутин. В роли царя Николая II Игорь Лисовский, неизлечимо больного царского наследника Алексея, страдающего припадками и гемофилией, – Юрий Бурейко. Неужто «Агония», известный фильм Элема Климова, заставивший несколько иначе взглянуть на некоторые трагические страницы государства Российского, нашел неожиданное продолжение на ледовой сцене?

– Если вы считаете так, то так пусть и будет, – среагировал на мой вопрос Бобрин. – Но лучше вам бы спросить у Александра Борисовича Градского, его музыка, когда он писал ее, то, по его словам, постоянно думал о нелегкой судьбе России. Нити прошлого тянутся в день сегодняшний. История России таит много разгадок бытия нашего времени. Эта главная мысль, которую мы хотим донести до зрителя. Градский говорит, что «Распутин. Постфактум» – спектакль предупреждение, и я согласен с ним.