Агхора. По левую руку Бога - Роберт Е. Свобода

почему он должен был умереть. Гуру Махарадж сказал мне: «Не нужно плакать. Бог существует в сердце каждого. Если ты будешь видеть Рану в каждом встречном, у тебя будет очень много Рану».

Итак, я потерял одного сына, но приобрел миллионы. Разве это не стоило того? А позже я понял еще и то, что, продолжая жить, я мог делать кое-что для Рану, что оказало ему огромную помощь. Я сделал так, что за четыре года между своей смертью и повторным рождением в человеческой форме он прожил тысячи жизней. Тысячи жизней, в течение которых был сожжен миллион карм. И в стольких из этих жизней он оказывался жертвой! Духу не обязательно входить в чрево и расти вместе с зародышем — ему достаточно войти в животное за несколько минут или часов до того, как произойдет жертвоприношение. И что хорошо в этом — если ты становишься объектом жертвоприношения в каком-либо теле, тебе никогда больше не придется рождаться в нем снова, никогда.

Я могу предсказать одну характерную черту моего сына в новом теле, где бы он ни находился. Он никогда не сможет обидеть ни одно животное, и он будет так любить некоторых из них, что не сможет выносить даже вида их боли — и все потому, что его самого приносили в жертву в этих формах.

Если вы видите мертвое тело животного на дороге и по спине у вас невольно проходит дрожь, — значит, в какой-то из прошлых жизней вы, должно быть, пережили что-то подобное. Возможно, это была не машина, вас мог раздавить кто угодно или что угодно, даже слон или валун. Но в подсознании по-прежнему существует агония. Вы «вспоминаете» прошлые переживания, и вас невольно охватывает дрожь.

По мере вашего духовного развития вы не только начинаете ощущать свою собственную боль, но и проникаетесь страданиями других. Если вы видите Бога в каждом человеке, каждом животном и Даже в микроскопическом насекомом, даже в овощах, которые вы ежедневно принимаете в пищу, то вы не можете выносить их мучений, ибо они становятся вашей собственной мукой. Вы видите, как страдает Бог, и это невыносимо.

Каждый раз, когда я проезжаю мимо расположенного недалеко от Пуны магазина, торгующего бараниной, я вижу ряды туш, и мне становится до глубины души жаль животных, убитых ради того, чтобы дать наслаждение языку. Однажды я разгневался до такой степени, что сказал сам себе: «Я сделаю так, что все жители этого города будут сожжены заживо!» Мне просто хотелось отомстить за страдания маленьких козлят, которые стояли на привязи возле забитых туш. Животные чуют приближающуюся смерть и боятся ее так же, как все другие живые существа. Как жестоко заставлять козлят находиться двадцать четыре часа в сутки рядом с мертвыми телами своих сородичей, все время осознавая, что утром и они окажутся на крюке!

Однажды я был в таком гневе, что уже готов был призвать любой дух, чтобы он умертвил всех людей, живущих в этом городе, и тем самым преподнес им урок чувствительности к чужой боли. И тут я почувствовал, как некая эфирная сущность ухмыльнулась мне: «Глупец! Кто ты такой, чтобы жалеть их? По крайней мере, они знают, когда умрут, их страдания ограничены одним днем. Ты же понятия не имеешь, когда наступит твоя смерть или сколько тебе придется страдать. Кто заслуживает жалости: они или ты?» И я успокоился, ибо каждое сказанное слово было верным.

Позвольте мне, однако, заверить вас, что если только вы не являетесь высокопродвинутым йогом, а иногда даже и в этом случае, лучше вам не знать, когда вы умрете. Если бы я не знал, что Рану должен умереть, я бы все равно страдал по поводу его смерти, в этом нет никакого сомнения; но насколько более глубокими были мои страдания в силу того, что я знал все заранее и не мог сделать абсолютно ничего? Это благо, даруемое нам Природой, — что при рождении мы забываем свои рнанубандханы; иначе большинство людей не могли бы вынести мучений существования. Эти знания даются только тем, кто нуждается в них, и для того, чтобы они могли выйти за пределы рнанубандханы. Для тех немногих которые действительно обладают такими знаниями, нет ничего более спасительного, чем объятия Махакалы, объятия, указывающие на то, что скоро они будут свободны от обязанности оставаться в живых и барахтаться в кишащем акулами океане материального мира.

Послесловие автора

История жизни Рану является ярким примером всего учения Вималананды о рнанубандхане, правдивым рассказом о том, как существо рождается, участвует в играх, выплачивает долги — и уходит, как только эти долги оказываются выплаченными. Однако история жизни Рану не будет завершенной, если не дополнить ее рассказом о жизни отца Вималананды. Поскольку я лично принимал участие в этой истории, я намеренно изложил ее в первом лице с моей собственной точки зрения.

Летом 1978 года Вималананда сделал предсказание, что его отец умрет во сне еще до наступления конца года. По опыту я уже знал точность предсказаний Вималананды относительно дат смерти различных людей. Однако год приближался к концу, а предсказанная смерть все еще не произошла.

В конце декабря мы находились в Бомбее, где собирались праздновать Рождество и Новый год, и вечером 30 декабря я сказал Вималананде: «Ты уверял меня, что твой отец умрет в этом году. Что случилось? Он все еще жив».

Вималананда ответил: «Но ведь еще остался один день этого года, не правда ли? Пусть он пройдет, а затем можешь говорить мне все, что хочешь». И тут внезапно с улицы послышался жалобный вой собаки. Позже мы узнали, что она была заперта в почтовом отделении, расположенном в нашем здании на первом этаже, и выла, чтобы привлечь внимание к своему бедственному положению. Согласно же науке о предзнаменованиях, печальный вой или лай собаки, слышимый ночью, считается неблагоприятным знаком.

В 5 часов утра следующего дня раздался телефонный звонок, извещавший о том, что отец Вималананды умер ночью во сне, примерно в то же время, когда начала выть собака. Повесив трубку, Вималананда повернулся ко мне с видом «я-же-тебе-говорил» и сказал: «Ну, что ты теперь скажешь?»

Когда мы вошли в комнату старика, чтобы отдать ему последние почести, Вималананда вздохнул с удовлетворением и прошептал мне: «Посмотри на его лицо», — а затем указал на висевший на стене портрет, по всей видимости — его отца, написанный явно незадолго до смерти, ибо черты на картине почти полностью совпадали с чертами лица покойника, лежащего передо