Заговор - Сергей Сергеев

– Загадочная женщина! – сказала Валерия.

– Все женщины загадочны, каждая по-своему, – дипломатично заметил Мак-Грегор.

– Вы давно из Вашингтона? – поинтересовался Питер.

– Прилетел позавчера и сразу в Лахор.

– Будете на открытии театрального фестиваля? – спросила Валерия.

«Она мне отлично помогает. Проявляет естественный интерес, а мне сейчас важна каждая крупица сведений об этом „яхтсмене“». Питер сделал вид, что не обратил внимания на вопрос Валерии, и прощался в этот момент с германским тележурналистом. Тот отчаялся увидеть на мониторе что-либо новое у дома Беназир Бхутто и убежал передать репортаж в свою телекомпанию.

Однако Мак-Грегор не спешил. Он дождался, пока Штайнер попрощается с коллегой, и только после этого ответил, обращаясь скорее к Питеру, чем к Валерии:

– На открытии фестиваля буду обязательно. Но я хотел бы поговорить с вами отдельно.

– Не возражаю, – улыбнулся Питер, – завтра вечером вас устроит?

Вопрос был чисто формальным. Он был уверен, что Мак-Грегор согласится встретиться в любое время.

Ноябрь 2007 года,

Пакистан, Лахор

Нет ничего хуже, чем исправлять чужие ошибки. Прошло уже пять лет, как Питер Штайнер был переброшен на новый участок работы и не занимался агентурной сетью в Пакистане.

Какой-то «мудрой голове» в Берлине пришла мысль, что деятельность такого опытного разведчика, как Штайнер, может вызвать осложнения в отношениях с Соединенными Штатами, воспринимающими Пакистан как свое «поле для охоты».

В результате агентура была заморожена или передана на связь сотрудникам, которые не успели «расшифроваться» и не попали в поле зрения ревнивых американских коллег.

Чтобы обеспечить максимальную конспирацию, лучший способ – вообще ничего не делать. Так, в сущности, и поступали.

Результаты оказались самыми плачевными.

Надежных агентов приобретают годами, если не десятилетиями, а растерять их можно очень быстро. Предлоги и убедительные объяснения всегда найдутся – не так посмотрел, тяжело вздохнул, информация вызывает сомнения (а кто мешает ее проверить?), в район проживания зачастили бригады наружного наблюдения.

Увидев эти грозные предостережения и тонкие намеки, любой начальник в «шпионском гнезде» в Пуллахе поморщится и крякнет: «Да гори все синим пламенем!» И, разумеется, даст строгие указания – от встреч с агентом по соображениям безопасности воздержаться.

Потом неизбежно наступал момент, когда государству требовалась достоверная информация, а откуда ее взять? Агентурная сеть в дымящихся развалинах. От бездельников, которые смотрят в рот начальству и щелкают каблуками от избытка подобострастия, толку никакого, не считая приятности общения и предсказуемости поступков.

Единственная проблема в том, что от этой предсказуемости веет кладбищенским холодом. А разбирать завалы и создавать новые агентурные сети приходилось опять таким матерым и не всегда покладистым специалистам, как Штайнер. Но уже с огромным риском и сильной потерей во времени. А иногда и ценой жизни.

«Несправедливо! Все это понимают и закрывают глаза. Своя рубашка ближе к телу. А мне что, больше других надо? Получается, что больше. Нет, пора бросать это ремесло. Буду носить штатив за Валерией, а она пусть фотографирует. У нее талант настоящего художника», – размышлял Питер, рано утром покинувший гостиницу и на арендованном автомобиле бороздящий улицы незнакомого пригорода Лахора.

Еще было прохладно и свежо, однако скоро под палящими лучами солнца воздух прогреется до тридцати градусов, а может, и больше. Правда, скоро зима, и тогда температура может упасть до минусовых значений. Не верится. Кажется, что здесь всегда жарко.

«Судя по карте, дом должен находиться на углу этой улочки, за лужайкой. Так и есть». Питер разыскивал агента, которого сам вербовал в Мюнхене.

Когда пришлось передавать «под расписку» агентурную сеть, Питер, не вдаваясь в лишние объяснения и нарушая служебные инструкции, приберег на всякий случай некоторых ценных источников, перед которыми чувствовал личную ответственность. Доверять их жизнь и безопасность тем коллегам, которым он сам не верил, было бы предательством.

Однако попытки восстановить связь с наиболее надежными людьми в Исламабаде и Карачи результатов пока не дали. Многие уехали из страны или поменяли место жительства. Некоторые стали труднодоступны из-за высокого положения в государственной иерархии.

Для того чтобы разобраться в ситуации и восстановить контакты под благовидным предлогом и без риска для агентов, требовалось время, много времени, а его не было совсем.

Питер серьезно надеялся на своего друга в Лахоре. Он наверняка владел информацией, которую особенно настойчиво требовали и Москва, и Берлин. Неудивительно, ибо пакистанец был одним из лучших специалистов по проникновению в террористические организации и неоднократно возглавлял это направление в «горячих точках».

Тогда зачем он перебрался сюда, в Лахор? Это столица Пенджаба, самой богатой провинции Пакистана. Всего в тридцати километрах граница с Индией. А базы террористов совершенно в других районах – на северо-западе.

Наверное, была какая-то веская причина. Или попросту захотел устроиться жить в красивом городе, который считается центром культуры и образования. Не зря Лахор в переводе означает «Королева городов».

«В общем, пока не очень ясно. Ничего, разберемся. Он точно поможет. Сомнений в этом нет. Главное – найти».

Питер запарковал автомобиль на прилегающей улочке, рядом с каким-то древним храмом. В случае чего прохожие подумают, что приехал турист с единственной целью – осмотреть это достойное сооружение. С подобной «легендой» в Лахоре просто – исторические памятники буквально на каждом шагу. Город космополитичен и привык к иностранцам.

Дверь открыла красивая, стройная девушка в пенджабском костюме. Коричневый орнамент ткани оживляли яркие синие вставки с тонкими линиями сказочных цветов. Карие глаза смотрели настороженно.

Неожиданно девушка улыбнулась и, не говоря ни слова, жестом пригласила Питера войти. Она провела его по темному коридору в комнату – судя по всему, рабочий кабинет хозяина дома – и указала на резное кресло из темного дерева, стоящее рядом со столом для шахмат, покрытым квадратиками из слоновой кости.

«Индийская работа, – подумал Питер, – примерно восемнадцатый век».

Он вспомнил, что его друг был из мухаджиров, как и генерал Мушарраф, которого тот хорошо знал лично. Мухаджирами называли мусульман, бежавших из районов, отошедших в 1947 году к Индии, когда вместо Британской колониальной империи в Южной Азии возникли два государства.

«Наверное, этот столик принадлежал его предкам. Кажется, он рассказывал, что дед сохранил на память о родных местах старинный шахматный столик, привезенный из Индии».