Тайная вечеря. Путешествие среди выживших христиан в арабском мире - Клаус Вивель

дискриминации христиан, евреев и других меньшинств, начавшейся с тех пор, когда мусульманские армии в VII веке захватили этот регион. Малик хотел включить эту статью в Декларацию, потому что на протяжении всей истории Ливан служил местом прибежища для христиан, которых преследовали после обращения из ислама[162].

Это предложение вызвало в мусульманских странах переполох. Оно породило гнев египетских представителей ООН, но в конечном итоге за него все-таки проголосовали. Было провозглашено обещание «честно и намеренно ввести это право и дать ему силу»[163]. Министр иностранных дел Пакистана выразил согласие, заявив, что его страна полностью поддерживает право на свободу вероисповедания и перемену веры. Вопрос охватывал «наследие ислама»[164].

Для всех, кто придерживается идеи столкновения цивилизаций, может спутать все карты тот факт, что именно араб потребовал введения этой статьи, а также то, что за нее проголосовали все крупные мусульманские страны. Во время своих поездок по ближневосточному региону я думал, что было бы неплохо сегодня напомнить там о 18-й статье Декларации и о том, как она была принята. Единственной страной, не признавшей резолюцию 1948 г., была Саудовская Аравия. Ее представители воздержались от голосования, но в конечном счете были приняты все 30 пунктов Всеобщей декларации прав человека.

Когда 9 декабря 1948 г. Малик организовал торжественную церемонию, во время которой мировой прессе были зачитаны новые правовые пункты, он заявил, что впервые в истории весь земной шар собрался, чтобы «синтезировать» традиции прав человека всех существующих стран – от Азии до Латинской Америки. Это был триумф человечества, концентрация всего накопленного им опыта.

Этот заслуживающий глубокого уважения ливанец, которому к тому времени едва исполнилось сорок, принял на себя полномочия главы Комиссии ООН по Правам Человека. В 1956 г. Шарль Малик вернулся в Ливан, где ему была предложена должность министра иностранных дел в правительстве христианской национал-либеральной партии президента Камиля Шамуна.

Мог ли он сделать дома то, о чем проповедовал за границей? И хотя дипломат ООН считал свою родину местом встречи Востока и Запада, внутри самого Ливана Восток и Запад стремительно отдалялись друг от друга. Немало людей разделяют представления Малика о красивой межконфессиональной мозаике, однако в той части света, где в результате межрелигиозной гражданской войны, которая началась в 1975 г. и продлилась 15 лет, принеся в жертву 150 000 человек, она выглядит все менее убедительно. После гражданской войны слово «ливанизация» стало притчей во языцех, но не как синоним «культурного сосуществования».

В некотором смысле гражданская война запустила процесс межрелигиозной войны против самих ливанских христиан. Постаревший уже к тому времени Шарль Малик находился в это время в Ливане. В то время как над его головой свистели минометы и христианский район Бейрута лежал в руинах, он жил в горах неподалеку от столицы. Он осудил христиан, которые в те годы стремились бежать в более мирные районы земного шара, и предрекал полный провал христианской культуры на Ближнем Востоке, если все будет так продолжаться.

Шарль Малик ушел в иной мир в 1987 г., ему был 81 год. Информагентства впоследствии писали, что «его смерть не оплакивали ни ливанские мусульмане, ни просирийские политики, ни военные»[165]. В этих словах кроется нечто, что рвет душу на части. Представьте себе, как человек, поверивший в декабре 1948 г. в то, что вся мудрость мира вошла в документ Всеобщей декларации прав человека, подошел к своему смертному одру, всеми ненавидимый, в охваченной войной стране.

После окончания гражданской войны в 1989 г. потерпевшие в ней поражение христиане почувствовали себя смертельно уязвленными. Для многих сама идея мирного сосуществования с мусульманами уже почила глубоко в ливанских горах, в то время как перед миром Запада явило свой ужасный лик получившее огласку массовое убийство фалангистами маронитской милиции палестинских беженцев в лагерях Сабра и Шатила в 1982 г. Пожалуй, это единственное, что на сегодняшний день осталось в памяти от той гражданской войны.

Тогда как многие на Западе считают себя обманутыми христианской группировкой, следующей убийственным фашистским идеалам, сами марониты думают, что Запад просто-напросто бросил их одних на погибель. Они ощущают, что их окружают враги, внутренние и внешние, которые постепенно забирают под себя страну. Даже спустя 20 лет после гражданской войны здесь царит повсеместное разочарование. Никогда в жизни я не встречал столь бурную критику ислама среди христиан, как в этой стране.

Сын Шарля Малика ведет меня в холодный дождливый день в кафе «Старбакс», расположенное в модном торговом центре в пригороде Бейрута. Зовут его Хабиб Малик. Самюэль Тадрос из Каира передал мне его контакты. Как и отец, Хабиб Малик человек начитанный, с философским образованием (помимо других он написал книгу о Сёрене Кьеркегоре) и четкими убеждениями. Это огромный высоколобый великан с зачесанными на пробор волосами. Однако орлиный нос и густые брови сын у отца не перенял. Он не разделяет оптимизм родителя по поводу своей страны. Старое поколение ушло, и настроения теперь совсем иные.

Мы сели в большие мягкие кресла, стоявшие на начищенном до блеска плиточном полу. С тем же успехом мы сейчас могли находиться в любой точке мира – в Таллинне, Сингапуре или Солт-Лейк-Сити, торговый центр выглядел бы точно так же. Однако история, которую он рассказывает за чашкой кофе, типично ливанская и типично христианская. С него-то я и решил начать свое знакомство с ливанскими христианами; сидя здесь, в центре зала, между торгующих нижним бельем и игрушками магазинов, я проникся раздирающими маронитов чувствами миссионерства и отчаяния. Их депрессивные настроения Хабиб выразил в небольшой антиутопии, написанной в 2010 г.

В ней он объясняет, что, несмотря на то что эта часть мира часто упоминается как родной дом для трех монотеистических религий, похоже, лишь двум из них удалось пустить здесь корни, исламу и иудаизму. Несмотря на то что христианство получило распространение по всему миру, оно практически вымирает там, откуда берет свои истоки.

Хабиб Малик разделяет ближневосточных христиан на две категории: свободные, которых можно встретить только в Ливане и на Кипре, и угнетенные, составляющие 90 %, которые разбросаны по всему мусульманскому миру. Про них можно сказать, что на протяжении долгого времени они чувствовали себя в большей степени частью исламской культуры, чем объединенными с другими христианами посреди мусульманского мира. Используя укоренившуюся на Западе терминологию, Хабиб Малик называет их зимми́.

На самом деле этим термином определяется подневольная категория людей, которые не являются мусульманами – иудеи, христиане, за кем закрепился более низкий социальный и правовой статус в мусульманских странах. Им разрешено исповедовать свою религию и исполнять религиозные обряды, но в тех