У любви есть время - Екатерина Шерив

– Спокойно, Аэлита. Я пришёл с миром.

– Тогда зачем пробрался ко мне втихаря как вор и…

– И… поцеловал? – договорил за неё Павел.

Аэлита в ответ на его слова просто развела руками и вышла в комнату.

– Ты напугал меня! Разве так можно делать?.. – произнесла она, развеяв широкие рукава своего шёлкового халата.

– Извини, – тихо сказал Павел, а потом сделал несколько шагов по направлению к Аэлите, но она выставила руку вперёд.

– Не подходи ко мне!

– Аэлита, успокойся. Я не понимаю причин твоей нервозности.

– Всё ты понимаешь, – сквозь зубы произнесла она.

– Ах, ну да! – Павел хлопнул в ладоши. – У нас же с тобой скоро «красный день календаря».

– Да, но… этот настанет только завтра. Так что…

– Я так соскучился по тебе… – перебил её Павел и остановил на ней свой взгляд.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Аэлита, обежав мечущимися глазами комнату.

Неожиданно надменно-издевательский вид Павла переменился. Он резко подошёл к Аэлите и крепко ухватился руками за её талию. В его взгляде она увидела нечто такое, что не поддавалось контролю. Она почувствовала, что ей грозит опасность.

– Я приехал, чтобы забрать тебя отсюда… Твоё место рядом со мной… Я больше не могу ждать… Поехали домой…

Его полушёпот усилил её страх. Она попыталась высвободиться, но это ей не удалось.

– Я хочу, чтобы ты вернулась домой… – продолжал шептать он ей, – хочу, чтобы ты всегда была рядом… Я прошу тебя, хватит упрямиться… Ты ведь давно поняла, что тебе не удастся от меня сбежать… Поехали домой, Аэлита…

– Прекрати… Отпусти меня! – она вырвалась из его рук и отошла в сторону.

– Жду тебя в машине, – услышала она его голос за спиной, а потом захлопнулась дверь.

Аэлита дёрнула себя за волосы до боли. Она должна была признать, что больше не в силах противиться тому, что связано с её замужеством. Максим так и не пришёл за ней, а время, которое было дано им с Павлом на раздумье, оказалось бессмысленным. Она была совсем одна, и пришло время ей расплачиваться за глупость, которую она совершила.

Она ощутила, как увлажнились её глаза, а сердце сжалось. Аэлита почувствовала себя такой слабой, глупой и несчастной. Она просто возненавидела себя!

Шмыгая носом и вытирая всё пребывающие слёзы, она принялась собирать свои вещи.

***

Когда они с Павлом ехали в машине, то словом друг с другом не обмолвились. Аэлита смотрела в боковое стекло: мимо неё пролетали деревья и дома, размазанные чёрными красками ночи. Но в данный момент ей было не до наблюдений. Она не могла думать ни о чём, кроме как о ненависти к родной матери и к человеку, который сидел рядом с ней.

Мама и Павел столкнули её в бездну, из которой она не смогла выбраться. Лучший способ отомстить этим двум – это стать счастливой. И Аэлита обязательно ею станет! И тот, кто сейчас сидит рядом с ней, обязательно заплатит ей за всё. А маме придётся признать свою ошибку и попросить у дочери прощение. Потому что Аэлита докажет, что с тем, кого Изабелл выбрала ей в мужья, она никогда не будет счастлива.

Когда они оказались в доме, Павел сразу поднялся наверх.

Аэлита отправилась за ним, но преодолев пару ступенек, остановилась на лестнице.

«Я заставлю его полюбить меня, – подумала про себя она. – Клянусь, он полюбит меня так сильно, как не любил никого и никогда. А когда у меня появится возможность уйти от него, я это сделаю. А он будет мучиться и страдать так же, как я сейчас страдаю и даже ещё сильнее. Клянусь, он заплатит мне за это унижение, за все предыдущие и последующие! Я сделаю так, что он будет любить меня, и ему будет невыносимо больно, когда я уйду от него!»

Внезапно Аэлита почувствовала сильную слабость. Она крепче ухватилась за перила и стала медленнее подниматься по лестнице. В её голове повторялась одна и та же мысль: «Я заставлю его полюбить меня. Клянусь, он заплатит мне за всё».

Когда она подошла к двери спальни, её недомогание прошло и прежде, чем войти, Аэлита проговорила про себя:

«Да, скоро он будет чувствовать надо мной победу, но это будет длиться не долго. Потому что скоро он поймёт, что ему не достаточно моего тела. Ему будет нужно что-то ещё. Но этого он никогда не сможет получить! Никогда!»

***

Павел набросился на неё с поцелуями, стоило ей переступить порог спальни. Электричество в комнате было выключено, но свет от уличных фонарей был ярким.

Аэлита не могла обмануть себя: от его прикосновений ей было мерзко. Хотя он и вёл себя с ней достаточно нежно и деликатно, она не была способна притворяться, что не против всего происходящего. Она не знала, откуда взять силы, чтобы выдержать это. Её тело как будто одеревенело. Ей казалось, что Павел вот-вот заметит это и что-то скажет. Но он не обращал внимания на её напряжение.

Павел был похож на голодающего, которому наконец выдали еду и ему было всё равно что это была за еда: горячая или холодная, пережаренная или сырая – он просто хотел быть сытым. Аэлите же с каждой секундой становилось всё труднее это выносить.

Наконец он обратил внимание на её вялые попытки оттолкнуть его.

– Аэлита, я уже понял, что свои настоящие чувства ты показываешь только в минуты слабости, – тихо произнёс он, касаясь губами её лица. – Зря я отпустил тебя к родителям. У них твоё упрямство окрепло и сейчас оно держит твой рассудок в узде, не позволяя чувствам выбраться наружу. И всё-таки, тебе придётся сдаться…

– Но я не могу… Мне не нравится то, что сейчас происходит…

Повисла оглушительно тихая пауза. Она задержала дыхание. Казалось, даже её сердце перестало биться.

Через несколько секунд она услышала его глубокий вдох, а потом его горячие губы с шумным выдохом коснулись кожи её плеча.

– Перестань защищаться от меня… Вспомни те моменты, когда ты не оборонялась и позволяла мне касаться тебя, целовать тебя… Ничего не бойся… Это всего лишь демонстрация чувств, не более…

Оказывается грань, разделяющая её отказ и согласие, была настолько тонкой, что этих слов оказалось достаточно, чтобы он смог заманить её в свою ловушку.

Аэлита больше не могла спорить с собственным телом, которое вдруг стало принимать его прикосновения за нормальное явление. Её проклятому телу казалось, что естественнее того, что он её касается, ничего нет. Она восприняла это как предательство по отношению к