На краю пропасти. Китайская шаль. - Патриция Вентворт

Он рывком склонился над ней.

– Ты мне сочувствуешь? Правда? Что ж, я верю твоему сочувствию. Значит, попробуешь уговорить старика? Вдруг он смягчится? Чтобы не корить себя потом. Понимаешь, милая?

Лайл кивнула. Кивать было легче, чем говорить. Сияющий взгляд Дейла уносил ее в те времена, когда он любил ее или ей казалось, что любил. Теперь во взгляде мужа читалось только одно: «Ты обладаешь тем, что мне необходимо, отдай это мне».

Дейл встал и поднял ее с кресла.

– Согласна? О, моя дорогая! Черкнем старику пару прочувствованных строчек. До ленча уйма времени, в доме никого.

Оглядываясь на полчаса, проведенные в кабинете мужа, Лайл испытывала стыд и смущение. Они извели стопку бумаги, сочиняя письмо, которому не суждено было отправиться адресату. Отрывочные фразы, веские доводы, мольбы, лесть: Дейл диктовал, исправлял, переписывал заново.

– Возьми чистый лист! Перепиши! Нет, нет, нет, не то! Еще бумаги! Как тебе эта фраза? Запиши!

– По-моему, выходит слишком напыщенно.

Дейл мерил шагами комнату, но, услышав ее ответ, резко обернулся:

– Напыщенно? А как, по-твоему, я отношусь к Тэнфилду? Думаешь, в моих венах течет теплое молоко, а не кровь?

– Я хотела сказать… письмо ведь от меня. Мистер Робсон не поверит… О, Дейл, прости!

Он склонился над ней и поцеловал ее волосы.

– Это ты меня прости. Тэнфилд слишком много значит для меня. Где взять верные слова? Нет, все это никуда не годится. Бери чистый лист, давай попробуем еще.

Однако дальше они так и не продвинулись. Стол усеивали испорченные листы: на некоторых стояло всего несколько слов, некоторые сверху донизу покрывал торопливый почерк Лайл. Раздался звонок к ленчу. Дейл со стоном сгреб бумагу в кучу.

– Давай передохнем. Все равно ничего не выходит. Я займусь этим потом, на тебе лица нет. – Он обвил руками плечи Лайл и прижался к ее щеке. – Моя бедная усталая малышка, иногда я так жесток к тебе.

– Что ты, вовсе нет… – Голос Лайл дрогнул.

– Только никому не говори, что мы задумали в последний раз попытать счастья с Робсоном. Не хочется снова переливать из пустого в порожнее. Видит Бог, я обожаю Алисию, но иногда она выводит меня из себя. Об этом должны знать только мы с тобой.

По возвращении в участок Марчу доложили, что его спрашивала какая-то дама.

– Ничего не передавала, сказала, что перезвонит. Некая мисс Сильвер.

Марч поднял бровь.

Телефон зазвонил через десять минут. До инспектора долетело знакомое покашливание.

– Ты вернулся? Вот и хорошо. Нам нужно встретиться. Я зайду прямо сейчас?

– Жду, – сказал Марч и повесил трубку.

Спустя некоторое время констебль ввел в кабинет мисс Мод Сильвер в опрятном платье тускло-серого шелка в лиловый и черный цветочек – ее прошлогодней летней обновке, в самый раз для прогулки по утреннему Ледлингтону. Соломенная шляпка с букетиком лиловой и белой сирени, купленная одновременно с платьем, успела выцвести и потускнеть. Воротник украшала брошь мореного дуба в форме розы. Наряд дополняли черные вязаные перчатки, черные туфли и черные чулки.

Мисс Сильвер с достоинством присела на стул, предложенный инспектором, и, дождавшись, когда тяжелый топот констебля стихнет в коридоре, без промедления перешла к делу:

– Рейф Джернинхем – один из наследников миссис Джернинхем.

Марч вместе со стулом развернулся к собеседнице:

– Что вы говорите!

– Двадцать тысяч фунтов.

Инспектор присвистнул.

– Хотел бы я знать, какая сорока принесла вам на хвосте эту новость.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я не сильна в современном жаргоне, однако полагаю, тебя интересует источник информации. Мне сказала об этом сама миссис Джернинхем.

– Она призналась, что оставила Рейфу Джернинхему двадцать тысяч?

– Именно так. Видишь ли, тогда в поезде я решила, что она все оставила мужу. И сегодня утром, когда мы случайно встретились в «Эшли», я уточнила этот вопрос.

На красивом лице Марча читалось недоверие.

– В «Эшли»? Вы расспрашивали ее там о завещании? – Недоверие сквозило также и в тоне инспектора.

– Разумеется, – ничуть не смутившись, ответила мисс Сильвер. – Миссис Джернинхем выбирала купальник, и, кроме нас двоих, у прилавка никого не было. Универсальный магазин – самое надежное место для конфиденциальных разговоров: окружающие так заняты тем, чтобы подобрать ленту в тон купленной два месяца назад, и прочее в том же духе, что слепы и глухи ко всему остальному. Мы мило беседовали, пока продавщица обслуживала покупателя у другого прилавка.

Откинувшись в кресле, Марч рассматривал свою бывшую наставницу и поражался тому, как хорошо она вошла в роль: кто станет прислушиваться к ее болтовне? Никому и в голову не придет, что эта старушка говорит что-то стоящее.

Инспектор напряженно улыбнулся:

– Выкладывайте, что там у вас.

Мисс Сильвер сложила руки в черных перчатках на потертой черной сумочке:

– Да я почти все рассказала. Я спросила о других наследниках. Она упомянула Рейфа Джернинхема. Еще я настоятельно посоветовала миссис Джернинхем связаться с поверенным и изменить завещание.

Марч махнул рукой.

– Такие распоряжения не дают по телефону.

Мисс Сильвер укоризненно кашлянула:

– Не важно. Главное, чтобы, придя домой, она объявила, что старое завещание уничтожено. Если кто-то хочет убить ее, сначала он удостоверится, что его зловещий план не пустая затея. Рискнув сейчас, он потеряет все.

– Это в равной мере относится к Дейлу и Рейфу Джернинхемам.

– Не забудь про леди Стейн.

– Вы всерьез полагаете, что кто-то из этой троицы покушался на жизнь миссис Джернинхем?

– Покушался, и не оставит дальнейших попыток. – После паузы мисс Сильвер спросила: – Разве ты не согласен?

Инспектор Марч с силой оттолкнул кресло.

– Ни ваше, ни мое мнение ничего не значит! Нужны доказательства. Пока что все против бедолаги Пелла. Сегодня утром я прогулялся по пляжу с Рейфом Джернинхемом, только время зря потратил. А перед этим беседовал с миссис Джернинхем. Она уверена насчет жакета: в последний раз надевала в воскресенье, Рейф помогал ей. Слабые отпечатки на воротнике это подтверждают. Он не обнимал ее за плечи, и никто ее не обнимал. Миссис Джернинхем сразу поднялась в спальню и повесила жакет в шкаф. Мужа рядом не было. Дейл Джернинхем мог дотронуться до спинки жакета когда угодно – его отпечатки наложились на отпечатки Пелла. Но главное, пальчики Рейфа Джернинхема самые резкие, а значит, они оставлены вечером в среду. Но я не могу этого доказать!