Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин

— Роберт Николаевич, вы хорошо себя чувствуете? — осмелился потревожить Вирена Щенснович.

— Да, спасибо, не беспокойтесь, Эдуард Николаевич, — улыбнулся Вирен, очнувшись, — задумался просто. Как думаете, когда "собачек" ждать? ("Собачками" в русском флоте называли японские крейсера типа "Такасаго", самые скоростные, которые обычно использовались для дальней разведки)

— Ну если исходить из того, что японский вспомогатель передал час назад наши курс и скорость… Думаю не раньше, чем через часа полтора-два.

— Да позже, скорее всего. Хотя Тóго мог выйти в море ещё ночью, но вряд ли он так поступил.

Туман… Василий с трудом различал силуэты кораблей идущих на траверзе. Да и не особо старался различать. И не потому что о чём-то сильно задумался… Ну вот просто стоял у борта и смотрел в пространство. Думать пока не о чем… Скоро начнётся, да… Вот тогда думать придётся много и быстро, а сейчас, наверное подсознательно понимая это мозг требовал расслабления, отдыха…

— Что, Василий Михайлович, о будущем задумались или о прошлом? — раздался со спины голос старшего офицера.

Василий быстро обернулся.

— Да не знаю даже о чём, Аполлон Аполлонович. Просто пустота какая-то в голове. Как ни странно – ни страха, ни тревоги… Вернее сказать не было, пока вы не окликнули.

— Оставьте. От судьбы не уйдёшь. Пойдёмте лучше завтракать. Начнётся вот-вот, но время пока есть. Война – войной, как говориться, а питание по расписанию, — улыбнулся Дмитриев.

Но позавтракать в нормальной обстановке Соймонову не удалось. К офицерам подбежал матрос и сообщил, о буквально "взорвавшемся" эфире. Постоянно шли какие-то радиограммы и Василию пришлось немедленно отправится к станции беспроволочного телеграфа. Благо Дмитриев распорядился и ему принесли позже чай и бутерброды.

Эфир действительно шипел и шкворчал, было понятно, что противник уже вступил в непосредственный зрительный контакт с русскими кораблями и ведёт интенсивный радиообмен информацией. Стали поступать сообщения и с русских крейсеров-разведчиков.

— Зиновий Петрович, с "Олега" передают, что имеют возможность атаковать два японских малых крейсера, — наклонился к уху командующего его флаг-капитан Клапье де Колонг. — Думаю, что атаковать надо, иначе нас могут опознать и отсигналить Тóго. Нужно пытаться отсрочить каждую минуту до нашего явного обнаружения японцами. Тем более риска практически нет.

— Что? — переспросил Рожественский, ожидавший в этот момент появления броненосцев Тóго и думавший только о предстоявшем бое главных сил. — Ах да. Пусть атакуют, если считают возможным. Вернее пусть атакуют обязательно! Здесь крейсера пока не очень-то нужны. Не до них. А каждая минута нам действительно очень важна. Чем позже мы столкнёмся с Тóго, тем больше шансов на прорыв.

Получив разрешение командующего, "Олег" и "Аврора" развернулись на север и рванули, набирая обороты, к паре дерзких японских крейсеров. Сначала за ними увязался и "Жемчуг", но ему было приказано вернуться к броненосцам. Рисковали они страшно – стоило отделиться от главных сил японцев паре быстроходных броненосных крейсеров и русские бы уже не вернулись к своей эскадре. Но Тóго не стал разбрасывать свои корабли линии на сомнительные погони. Все главные силы должны были нанести "главный удар"

А два японских лёгких крейсера не сразу заметили, какая опасность им угрожает. Да и не привыкли японцы к решительным атакам противника. А зря. К тому же японцы слегка замешкались при принятии решения о порядке отступления – на ближнем к русским крейсере развевался адмиральский флаг и, судя по всему, второй собирался пропустить адмирала вперёд и прикрывать отход. Время было упущено. "Олег" и "Аврора" были не только сильней, но и быстроходней. Отыгрывая кабельтов за кабельтовым, они приближались как "хроника объявленной смерти".

Преимущество русских было подавляющим: на бортовой залп противника из трёх шестидюймовых пушек они отвечали залпом из тринадцати. На несколько стодвадцатимиллиметровок – шквалом трёхдюймовых снарядов. То есть по огневой мощи превосходство было не менее, чем четырёхкратным. По водоизмещению, а значит и по боевой устойчивости, более чем двукратным. Правда и мишенями русские были более крупными…

Можно было подумать, что это ловушка, что японцы подставляя свои слабые корабли заманивают русские крейсера под удар каких-то своих "затаившихся" сил, но думать об этом не хотелось: вот враг, которого можно уничтожить, и боевой азарт застилал глаза всех, от матроса до адмирала Энквиста.

Поначалу "Олег" начал пристрелку не очень удачно, хотя дистанция была и невелика, но уже с третьего залпа он накрыл вражеский корабль. Затем оба русских крейсера перешли на беглый огонь и на "Суме",(а концевым шёл именно корабль Точиная, под флагом контр-адмирала Тóго младшего) стали проявляться явные результаты действия русских снарядов: разгорелся пожар, явно наблюдался выброс пара, да и артиллерия крейсера резко снизила темп стрельбы.

— Н-да, это выше всяких ожиданий! — удивлённо обратился к своему штурману, лейтенанту Мантурову, командир "Олега" Добротворский, поведя своей роскошной бородой в его сторону.

— Действительно, уж такого начала… А может просто не так страшен японец, как его малюют?

В крейсер ударил крупный снаряд. Ещё один. Ещё… Ничего фатального, но было понятно, что даже эта победа, если и состоится, то будет нелёгкой и достанется недёшево. Поступил доклад о пожаре в корме, о выходе из строя кормовой башни, получившей прямое попадание. Но японцам приходилось похуже.

"Сума" уже практически не отвечал и часть артиллерии перенесла огонь на второй крейсер. Это был "Акицусима". И снова, на удивление быстро стали отмечаться попадания. Среди большого количества всплесков от снарядов, встававших у борта корабля, не было заметно ни особых пожаров, ни пара, но японский крейсер стал заметно крениться на левый борт и прекратил огонь. Крен перестал увеличиваться, но всё-таки оставался очень заметным. Русские продолжали вколачивать снаряды в оба корабля противника. Японцы практически не отвечали. Ход их упал. На "Акицусиме" уже явно начался пожар, от кормы валил густой дым. "Сума", хоть и перестал парить, но даже кормовая пушка, единственная стрелявшая до сих пор прекратила огонь.

Комендоры "Авроры" действовали почти как на учениях. Японские крейсера вели огонь по ближайшему к ним "Олегу". Так что ни визжащие осколки, ни дым и огонь пожаров не мешали им спокойно наводить свои орудия и выпускать снаряд за снарядом по японцам. Громко бахали шестидюймовки, часто рявкали семидесятипятимиллиметровые пушки, которых у "Авроры" было огромное, даже чрезмерное количество. Наверное этим людям, стоявших у пушек крейсера, который прошёл три океана, чтобы вступить в бой можно было завидовать. Они делали то, к чему шли полгода, сражались за Родину, видели, что их старания не пропадают даром, что всё не зря. Вон они – вражеские корабли – горят, кренятся, а на палубе их крейсера нет смерти, нет крови. Просто мечта любого военного – уничтожать противника не неся потерь самому.