ИТИХАСА. Священные горы. Книга 1 - Владимир Казангап

– Да, и тут всё как попало сделано. Ну, братец, – добродушно выругалась она с укоризной в голосе.

Бабушка Эне свободной рукой подняла с земли горсть камней и положила их под огромный язык демона.

– Ещё он шипит почему-то, – рассуждала она сама с собой, – не пойму почему. Ах да, вот.

Она вынула трубку изо рта и, плюнув в глотку демона, захлопнула его пасть и подошла к Ирбизеку.

– Не бойся, – она положила руку на голову мальчика, взглянув на него с любовью, – будет у тебя конь, лучший из лучших. И будет он сильный, как дракон, и быстрый, как ветер. Ирбизек истратил все силы на битву, поэтому ему нужно отдыхать.

– Бабушка, ты расскажешь мне сказку о Мышонке?

– Да, Ирбизек. Видишь, звери уже собрались.

– Пойдём, Бабушка Эне, я и вправду устал.

Взяв мальчика за руку, старуха направилась к дому, оставив демона одного. В это время у него стало что-то происходить с челюстью: из-под верхней губы медленно вылезали два огромных клыка. От нахлынувшей боли демон застонал, обхватив морду передними лапами. Сторонясь его, к жилищу потянулись звери. Вот к избушке приблизилась семья сарлыков. В лесу замелькали тёмные спины. Это волки привели с собой волчат. Мимо демона прошла медведица, подозрительно скосив на него глаза и подталкивая носом любопытного медвежонка. Бабушка Эне вышла из жилища, села у дверей и закурила трубку.

– Пошёл Мышонок дальше, – попыхивая трубкой, начала Бабушка Эне свой рассказ. Собравшиеся вокруг звери, шевеля ушами, внимательно вслушивались в её слова.

«Лес был страшный и тёмный. Отовсюду раздавались ужасные незнакомые звуки. То Филин ухнет над головой, то ветка хрустнет где-то в чаще, то заскрипит Старый Кедр. Мышонку было жутко, но он, преодолевая свою мышиную трусость, шёл дальше. Долго шёл Храбрый Мышонок, но однажды увидел какое-то огромное чудовище с большой клыкастой пастью и вывалившимся из него красным языком. В такой пасти могла бы поместиться дюжина мышей. Это был Волк. Испугался Мышонок, забился под мох и затаился там. Но, увидев, что Волк еле дышит, он вылез из своего укрытия и спросил:

– Что с тобой, Волк, почему ты лежишь здесь и еле дышишь. Ты ранен?

– Нет, – ответил волк, – я умираю.

– Можно ли чем-нибудь помочь тебе? – снова спросил Храбрый Мышонок.

– Есть только одно средство от этой болезни, – вздохнул Волк, – но его не найти.

– Что же это? – полюбопытствовал Мышонок.

– Это один мышиный глаз, – ответил Волк.

Мышонок в ужасе бросился прочь и спрятался под мох, затаив дыхание. Но жалко стало ему Волка, и он вернулся обратно. Мышонок собрал всю свою мышиную силу воли и вырвал себе второй глаз. Его обступила темнота. Он запищал от боли и упал. Когда ему стало немного легче, Храбрый Мышонок поднялся и, спотыкаясь, подошёл к волчьей пасти. Он положил свой глаз на огромный волчий язык. Мышонок не видел, как начало всходить солнце. Он не видел, как Волк проглотил лекарство и поднялся на ноги.

– Благодарю тебя, Храбрый Мышонок. Ты спас мне жизнь, – сказал Волк, – могу ли я для тебя что-то сделать?

– Я хотел увидеть горы, – произнёс Храбрый Мышонок, – сможешь ли ты проводить меня туда, ведь один я до них не доберусь. Я не вижу дороги.

– Конечно, мой маленький брат, я донесу тебя, – ответил Волк и подставил мышонку хвост.

– Держись покрепче за кончик хвоста да не отпускай.

Мышонок вцепился в волчью шерсть всеми своими четырьмя лапками, и они помчались через чащу леса. Ветер свистел в ушах, трава больно хлестала по мордочке, но Мышонок только сильнее сжимал в лапках волчий хвост. Долго бежал Волк, очень долго. Наконец, он остановился, посадил Храброго Мышонка у подножия каменного утёса и сказал:

– Прямо перед тобой горы. Дальше твоя дорога пойдёт вверх, по скалам, к вершинам. Здесь моя земля заканчивается. И мне нужно возвращаться к своему народу. Благодарю тебя, Храбрый Мышонок. Ты спас меня.

Волк развернулся и, сделав несколько прыжков, исчез в лесу. А Мышонок стал карабкаться вверх, иногда останавливаясь и прислушиваясь. Ветер здесь был совсем другим, и запахи казались совсем незнакомыми».

Бабушка Эне замолчала. Она оглядела поляну. Маленький телёнок отделился от взрослых сарлыков и, подойдя к ней, ткнулся мокрым холодным носом ей в руки. Старуха потрепала его по шее, почесала за ухом, потом легонько подтолкнула, направляя к матери. Телёнок взбрыкнул, играя, и побежал по поляне. Он остановился около огромной сарлычихи, спрятав морду у неё под брюхом в длинной густой шерсти. Когда звери разошлись, два огромных волка легли по обе стороны двери, высоко подняв головы и насторожив уши. На поляне осталась лежать лишь гора шерсти, то и дело вздрагивающая и шевелящаяся, которая издавала нечленораздельные звуки. Бабушка Эне вытряхнула пепел из трубки и спрятала её в голенище кожаного сапога. Затем взяла связку пернатых демонов в одну руку и потащила их к огромному бронзовому котлу.

Альхагар попал в маленькое помещение, освещённое несколькими свечами. В большом кресле из чёрного дерева сидела женщина и листала книгу в кожаном переплёте. Она оторвалась от книги и увидела демона, вывалившегося из камина. Лицо её осветилось радостью.

– Где ты был так долго, родной? – спросила она, закрывая книгу и кладя её на столик. Затем встала и подошла к Альхагару. В глазах её струилась нежность.

– Я уже хотела искать тебя по книге, – продолжала она, кладя ладони на его мощную грудь и пытаясь заглянуть в глаза.

Демона тянуло к этому хрупкому существу, но события последних суток не позволяли ему расслабиться. Он отстранил женщину и молча прошёл к креслу.

– Что случилось? – забеспокоилась она, натолкнувшись на стену отчуждения.

– Принеси мне вина, – буркнул демон, не глядя на неё. Он сидел в кресле, покрытом медвежьей шкурой, сцепив перед собой пальцы рук.

Женщина, лишь на мгновение остановившись в нерешительности, поспешила исполнить просьбу. Вскоре она протянула ему небольшую кожаную бутыль. Демон вытащил пробку и жадно начал пить из неё большими глотками, а затем бросил пустую бутыль на пол.

– Меня подставили, – не своим голосом произнёс он. Альхагар вытер губы тыльной стороной ладони. Его и без того суровое лицо ещё больше помрачнело, став почти чёрным. В глазах загорелся нехороший огонь.

Рунь ощутила волну этого беспощадного огня. Как от большого костра, к которому невозможно близко подойти. Пытаясь хоть как-то помочь, она все-таки подошла к нему и, опустившись на колени, положила ладони ему на бёдра.

– Кто?! – она старалась заглянуть демону в глаза, пытаясь преодолеть стену отчуждения.

– Не знаю. Если узнаю, разорву на куски! – сверкнул демон глазами, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

– Кто-то из своих! – произнес он, потирая ладонью покатый лоб, – кто-то, кто знал об операции. Так, так, так, – лихорадочно соображал он, – если не Хитрый Лис, тогда кто?