Невыносимый опекун - Бекки Чейз

обе отправились по домам. Мне снилась Брук с перекошенным лицом, отбивавшаяся от настойчивых репортеров. Она громко визжала, размахивая смартфоном, но ее истеричные вопли «это же не я!» тонули во всеобщем смехе.

Досмотреть, чем закончится «интервью», не удалось. На моменте, где Брук кинулась в драку, к моей щеке прикоснулась горячая ладонь, нежно возвращая в реальность.

— Блейк, — промурлыкала я, не размыкая век. — Иди ко мне.

— Этот диван слишком узкий для двоих, — его смешок отогнал остатки сна.

Открыв глаза, я потянулась и села:

— Мог бы лечь прямо на меня.

— Предпочитаю сделать это в спальне, — наклонившись, он легко поцеловал меня в губы, и я снова почувствовала томительный холодок внизу живота.

Неужели так будет всегда? Так волнующе и так… естественно?

Звякнувший рядом смартфон на мгновение сбил меня с волны предвкушения. Машинально открыв сообщение Джеки, я почувствовала, как лицо на контрасте с ознобом заливает жар стыда — на превью красовался голый парень в непристойной позе.

«Зацени победителя кастинга. Не человек — порно-зверь!»

С этим я поспорить не могла, размеры члена действительно впечатляли. И не меня одну.

— Не уверен, что хочу знать, но все же, — Блейк недоумевающе изогнул бровь. — О каком кастинге речь?

— Это для интервью, — нехотя, призналась я — рано или поздно Блейк все равно бы выяснил, то я причастна. К тому же я обещала ему не лгать. — Мы готовим его с подставным актером, чтобы испортить… кое-кому репутацию.

— Брук? — догадался он и сурово предостерег: — Не вздумай.

Имя бывшей, с легкостью сорвавшееся с его губ, неприятно резануло слух. Как скрежет ножа по фарфору.

— Почему это? — подскочила я. И, сама того не ожидая, озвучила свой главный страх: — Неужели она до сих пор тебе небезразлична?

— Мне дела до нее нет, — поморщился Блейк.

Прозвучало искренне, но я по-прежнему боялась, что обманываю себя. Утешаю напрасно.

— Я не хочу, чтобы ты уподоблялась ей, — продолжал Блейк, удерживая меня за плечи. — Пообещай, что не станешь связываться.

— Еще чего!

Брук играла грязно. Почему я должна уступать? К тому же подставить другую щеку — не моя тактика. Блейку давно пора это уяснить.

— Откуда такая мелочность? — он все еще пытался пристыдить, но с моей стороны угрызений совести не было.

Почему я должна быть терпимее? Предприимчивая стерва не думала обо мне, когда сливала фотографию прессе. И пригорало у нее неслабо, раз она умудрилась организовать слежку за один день.

Но завелась я не из-за Брук, сильнее раздражала неоднозначная реакция Блейка. Если ему не было дела до бывшей, как он утверждал, зачем тогда вступился?

— Не смей, — повторил он, глядя мне в глаза.

Пристально — до мурашек пробирало. Но я не сдалась.

— Диктуешь условия? — я с вызовом вскинула подбородок. — Тогда знай: я не пойду на уступки.

И отстранившись, гордо продефилировала к себе.

Уже в комнате я основательно проревелась, игнорируя сообщения от Джеки, которая в ожидании реакции забрасывала меня горящими смайликами. Не хотелось ни с кем разговаривать — после ссоры с Блейком месть утратила смысл. Кое-как смыв косметику, я вышла на террасу, где прогревшийся за день воздух легким ветерком обдал не успевшее обсохнуть лицо. Отовсюду доносились звуки улицы. Монотонный шум кондиционеров на соседних крышах смешивался с обрывками музыки и разговоров из окон и перекликался с гулом автомобилей и редкими завываниями сирен. Подойдя к ограждению, я прикурила сигарету и в задумчивости уставилась на раскинувшийся темно-зеленый лесной массив, напоминающий очертаниями гигантские соцветия брокколи. Фирменный суп «Нью-Йорк» в сотейнике из небоскребов. И горошина Долорес как один из ингредиентов. Гордая… и никому не нужная.

Сигарета медленно тлела между пальцами — даже курить не хотелось. Продолжая рассматривать простирающийся вдаль Централ Парк, я пыталась успокоиться, но обида душила логику.

Да, у каждого поступка есть последствия, и за подставу мне наверняка прилетит бумерангом. Но это ведь не повод игнорировать провокацию. Я не смирюсь! Не стерплю!

Я понимала, что причина переживаний крылась не в Брук, а в Блейке. И без конца задавалась вопросом — неужели мы с ним никогда не поймем друг друга? И будем жить в вечном компромиссе? При условии, конечно, что вообще останемся вдвоем.

Всего пару часов назад я радовалась, что мы пара, а теперь не знала, так ли это. Близкие люди должны чувствовать друг друга. Слушать и слышать. И не делать больно.

Выбросив сигарету, я прикрыла глаза. Сегодня Долорес Рэдман не станет уступать.

Пусть Блейк упрям. Но и я тоже!

От шороха за спиной в груди шевельнулась надежда, но я не обернулась. Блейк не придет. Он никогда не приходит первым. Зачем обманывать себя?

Мне почти удалось заглушить детскую наивность, уговаривавшую проверить догадку, когда на бедра легли горячие ладони и стиснули их, не давая пошевелиться.

— Блейк… — я выдохнула так резко, что закружилась голова.

Он все-таки пришел!

— Я не хочу ссориться, кукла.

От жаркого шепота меня повело.

— Так не ссорься.

Точно повело — колени подгибались. Блейк удержал меня, не дав осесть на пол.

— А еще я не хочу, чтобы ты становилась похожей на нее.

— Но она заслуживает наказания, — вцепившись в перила, я упрямо гнула свою линию, но уже только для вида.

Мне хотелось, чтобы Блейк еще поуговаривал меня. Хотя, я бы уступила просто так, потому, что он пришел.

— Лучшее наказание — не достигнутая цель, — возразил моему доводу Блейк и мягко коснулся губами шеи, убеждая тактильно. — Чего она добивалась?

Хороший вопрос. С неохотой вырвав разомлевшее сознание из приятной истомы, я задумалась:

— Чтобы мы… не были вместе.

— И у нее не вышло, — Блейк поцеловал меня в висок, вызвав очередную волну мурашек.

— Конечно, не вышло, — я расслабленно прислонилась к его груди, почти повисла. Ноги снова отказывались меня держать. — Я тебя не отдам. Что угодно — фирму, деньги… но не тебя.

Блейк ожидаемо напрягся, а следом и я — не стоило затрагивать опасную тему.

— Ладно, ладно, — я примирительно погладила его по запястью. — Я помню, что ты не любишь обсуждать «навсегда» и «вечно».

Скользнув по бедрам, его руки переместились на мою талию и сжали в крепком кольце, не давая отстраниться.

—