«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

Цвет лица был ярко-коричневый. Никогда не думал, что негр может так покраснеть. Огромные глаза Антуана изчезли под разбухшими веками. Сиплое дыхание прерывалось стонами.

— Свази, помогите вынести его на воздух! А вы, Крис, звоните в «скорую». Быстро!

Я успел только назвать адрес девушке из «скорой», как услышал крик Эйба:

— Крис! Без вас я не справлюсь!

Я подбежал. Джим выпустил Антуана и сел на пол. Его лицо на глазах краснело и отекало. Пришлось тащить двоих. Хорошо, что «скорая» приехала сразу.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

20 апреля

Эйб позвонил мне утром и попросил зайти в два часа. В кабинете, где я не был с того суматошного мартовского дня, сидели все аспиранты и Джим Свази. Эйб выглядел торжественно, как всегда, когда он волнуется.

— Джентльмены, совершенно случайно обнаружен любопытный факт. Мистер Ковальски, вы были здесь тогда, 11 марта. Не показалось ли вам, что произошло нечто странное?

— Показалось. Антуан и Джим сильно отравились, а мы с вами — почему-то нет.

— Совершенно верно. Антуан получил вещество, которое обладает удивительными свойствами. Оно практически не действует на европейцев, а для африканцев — сильнейший аллерген. Несколько слов для вас, Ковальски. Наука знает вещества, по-разному действующие на разных людей. Есть такие, которые примерно для шестидесяти процентов человечества безвкусны, а для остальных сорока — страшно горьки. Собственно, любой аллерген действует лишь на некоторых, а для остальных безразличен. Сверхчувствительность к разным веществам может передаваться по наследству. Но столь мощное действие и такой тип генетической обусловленности, пожалуй, обнаружен впервые. Антуан, — повернулся он к Рифо, — нужно готовить статью для «Нейчур». Продукт я бы назвал афраллер — аллерген для африканцев.

В этот момент поднял руку Свази.

— Извините меня, профессор, я не должен вмешиваться в научное обсуждение. Но мой печальный опыт, которого, к счастью, нет у вас, подсказывает: в ваши руки попало страшное оружие. И лучше, если о нем никто не узнает. Слишком большой соблазн для тех, кому унизить, ударить, замучить негра — удовольствие.

— Мистер Свази, я понимаю ваши чувства и уважаю их, но думаю, вы неправы. Понять работу Рифо сможет лишь высокообразованный человек, а такой Человек не станет использовать ее во зло. К тому же в нашей стране нет расовых конфликтов.

— Профессор Кокрен, — ввязался я в разговор, — вы на дюжину головы выше нас в науке. Но вы недостаточно хорошо представляете, какими подлецами могут быть люди. В этом, пожалуй, мы со Свази разбираемся лучше. Я очень жалею, что Рифо получил этот проклятый афраллер. Более того, я жалею, что об этом знают по меньшей мере десять человек — все, кто здесь сидит. Вы кому-нибудь еще говорили?

— Больше никому. Но не слишком ли…

— Не слишком, — перебил я профессора не очень вежливо. — В руках тех, кто здесь находится, — бомба. Свази прав. И взорваться она может от любой неосторожности. Мы все должны поклясться, что никому никогда ни при каких обстоятельствах не проболтаемся.

— Ковальски, я привык доверять вашей житейской мудрости. Но боюсь, что все не так просто. Нельзя безнаказанно противостоять развитию науки. Ее цель истина. Быть может, именно здесь — ключ к победе над аллергией, к раскрытию механизмов иммунитета. Имеем ли мы право прятать этот ключ?

— Профессор, есть истины, которым сегодня не время появляться в этом страшном мире. Вспомните об атомной бомбе. Поверьте, речь идет о смертельной опасности.

Эйб молчал несколько минут. Мы ждали. Наконец он заговорил:

— Ладно, я подумаю. Пока прошу всех строго соблюдать тайну.

Ожидать большего было невозможно. Эйб — человек до крайности упрямый. Но я надеялся, что он в конце концов поймет, а остальные ему подчинятся.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

7 мая

Я всегда недолюбливал Арта Бентли. Мне казалось, что подобный образ мыслей остался в далеком прошлом: презирать всех окружающих только потому, что твой папаша стоит двадцать миллионов, хотя ты сам не стоишь ни гроша. Для Арта же это — главный принцип жизни. Но он труслив и до поры до времени не очень высовывался. Поэтому то, что сказал мне инспектор Редфорд, было не только страшно, но и неожиданно.

— Крис, я хочу посоветоваться с вами, но нужно, чтобы газеты пока молчали. Дело неприятное и темное. Это молодой Бентли. Часов пять назад у папаши Родриго какой-то парень не очень почтительно с ним заговорил. Тогда Бентли что-то вытащил из кармана и бросил в его сторону. Что — никто не заметил, и мы ничего не нашли. После этого парню стало плохо, его всего раздуло, и он еле дышал. Другие негры тоже стали задыхаться. А сам молодчик — хоть бы хны. Медицина сбилась с ног. Но доктор со «скорой» припомнил похожий случай двухмесячной давности, к которому вы имели какое-то отношение. Еще врачи сказали, что это острая аллергия, тяжелых последствий быть не должно.

— Тони, все это скверно до крайности. Не дай Бог, если это действительно то, о чем вспомнил док. Но я не могу сразу ответить вам. Дайте мне час времени. И чтобы этот час за мной никто не следил. На ваше слово я положусь.

— Хорошо. Час я подожду. Но лучше полчаса.

Я побежал к Эйбу и рассказал ему все. Жалко было смотреть на него. Он сразу же помчался в полицию, так что Редфорд не ждал и получаса. А я провел мерзейший вечер и бессонную ночь.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

10 мая

Второй случай нападения с афраллером. Сара Сидни, мулатка, сумела сама дотащиться до больницы. Кто ее отравил, не знает. Пьяный парень привязался и уговаривал ехать к нему. Когда она отказалась, сунул ей под нос тряпочку.

Арт Бентли заявил, что он в ресторане ничего не бросал. Адвокаты у него лихие, и Редфорд сомневается, хватит ли доказательств для передачи дела в суд. Мы с инспектором и Эйбом решили, что скрывать больше нечего, и я написал первую статью.

Эйба больше всего мучает мысль, что во всем этом виноват кто-то из его аспирантов. А выяснить кто — он не может. Да и не стал бы, даже если бы и мог. Таков Эйб.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

12 мая

Часов в девять вечера компания забулдыг, из тех, кто в прихвостнях у Арта Бентли, отправилась на Секонд Стрит «травить негров». Я примчался минут через десять. Пьяны они были, как свиньи. Поэтому мне без труда удалось начистить рожи шести или семи, заработав лишь царапину на щеке перочинным ножом. Орали они гнусно, грозили мне, «защитнику ниггеров», смертью. Ну, этих-то я не боюсь. Они